Красный всадник (Уот Тайлер)

На Чипсайде[44] мальчишки-зазывалы, взобравшись на громоздкие, высокие вывески лавок и таверн, безудержно свистели и орали.

— Заходите, заходите к нам! Самые лучшие в Европе товары только у нас!

Пестрели со всех сторон ярко раскрашенные щиты торговцев тканями и шапками и еще более яркие — торговцев мясом, рыбой, фруктами и овощами.

Крестьяне шли через рыночную площадь, вдоль торговых рядов, заваленных самыми разными товарами. Масло, сыр, бочонки с салом, кучки сладостей, мешки с солью, коробки с перцем, ящики с крючьями, болтами, оконными петлями, кадки, ведра, глиняные и жестяные горшки и чашки, сита, колеса для плугов и тачек, плетеные кузова для телег, кожаные хомуты, заступы, поводья, веревки, холстина для мельничных крыльев, мешки, сапоги, башмаки… От такого обилия товаров у крестьян рябило в глазах. Все было в диковинку, все изумляло: и лондонские соборы, и арки, и высокие деревянные дома под черепичными крышами, и крутые лестницы снаружи зданий.

Из матерчатого балагана на углу рыночной площади выскочил босоногий Панч[45]

в оранжевом колпаке с бубенцом, закувыркался, захохотал. Потом высоко подпрыгнул, встал на голову и засучил в воздухе ногами.

Крестьяне сдержанно улыбались. Многие из них впервые попали в Лондон. Они еще не осознали того, что весь этот удивительный огромный город уже полностью принадлежал им.

Великолепен был только что отстроенный итальянскими и французскими мастерами Савой — дворец Джона Гонта. Казалось, сокровища всего мира заполнили эти залы, трапезные, покои, устланные восточными коврами. Чего здесь только не было: серебряное и стальное оружие, золотая посуда, сапфиры, изумруды, бриллиантовые ожерелья, коллекции монет всех стран и народов. Роскошные шелковые ткани окаймляли широкие окна.

К Темзе спускался сад с молодыми деревьями. В прозрачной листве безмятежно распевали непуганые птицы, журчали освежающие фонтаны, блистали позолотой в благоуханиях кастильских гвоздик причудливые беседки.

Герцог Ланкастерский был богаче короля. Земли, которыми владел Джон Гонт, составляли треть Англии.

Группа вооруженных кентцев во главе с Фарингдоном ворвалась во дворец, взломав ворота. Супруге Джона Гонта, Костанце, дочери кастильского короля, было предложено немедленно покинуть дворец вместе со всеми домочадцами. В отъезжающую карету впихнули старого перепуганного садовника и подстегнули как следует лошадей.

Крестьянам некогда было любоваться красотой и роскошью балконов, переходов, башен, башенок, надстроек. Они попали в ненавистное им, враждебное гнездо, откуда, по их убеждению, проистекали многие беды и страдания, и они занялись беспощадным разрушением этого гнезда. Мебель рубили топорами и выбрасывали в окна. Рвали и резали ковры и гардины, потом швыряли их в костры, в реку. Били и расплющивали молотами посуду, драгоценные украшения растаптывали. И никому не надо было повторять приказ Тайлера о том, что восставшие — это «ревнители правды и справедливости, а не воры и грабители; и если кто-нибудь будет замечен в воровстве, его без суда предавать казни». Впрочем, один ослушался приказа и попытался спрятать за пазуху резной серебряный кубок. Незадачливого парня тотчас же бросили в огонь.

Разгорались костры в Савое. Разгоралась ненависть в сердцах. Все было изломано, перебито, разрушено. Не хватало главного виновника — владельца дворца. Тогда крестьяне среди выброшенной из окон одежды выискали мундир ненавистного герцога. Шитое золотом одеянье для придворных церемоний повесили на пику, воткнутую в землю, и изрешетили стрелами. Затем сняли лоскутья и изрубили топорами на мелкие куски.

Дворец подожгли факелами с четырех сторон и собрались уходить. Фарингдон и несколько кентцев уже вышли на улицу.

Но в этот момент из погреба раздались крики:

— Стойте! Стойте! Тут вроде бы золото!

Во двор перед дворцом выкатили три огромные черные бочки.

— Если это герцогское золото, то бросай его в огонь! Все равно от него не будет добра!

— В огонь! — закричали крестьяне, глядя на полыхавшее пламя.

И бочки одна за другой полетели в костер… Страшной силы взрыв потряс воздух. Земля вздрогнула. Все заволокло густым дымом.

Когда дым рассеялся, жители, выбежавшие из ближних домов, увидели: дворец, его башни и стены — все исчезло. А над развалинами остервенело выплясывают языки пламени.

Фарингдон и несколько крестьян едва сумели выбраться из-под земли и обломков некогда роскошного дворца.

— Кажется, они все погибли, — сказал один крестьянин, глядя на дымящиеся руины.

— И слез от этого только прибавится, — сказал другой.

— Это был порох, — сказал Фарингдон.