Крепость тёмная и суровая: советский тыл в годы Второй мировой войны

Ясли, принимавшие детей до трех лет, должны были стать прибежищем для слабых и больных, но персонал, включая врачей и сестер, не имел средств для решения многих задач. Дети уже страдали от недостатка веса и недоедания, и работникам яслей было трудно возместить этот ущерб. Проверки, проведенные в яслях при оборонных заводах Свердловской области в первой половине 1942 года, показали, что, хотя вес значительной части детей при рождении отвечал норме, к моменту поступления в ясли они страдали серьезным дефицитом веса и продолжали терять вес уже в яслях. Некоторым яслям удалось временно переломить эту тенденцию, задействовав летом дополнительные ресурсы, но удержать достигнутый результат они не смогли. К концу 1942 года в некоторых яслях уже регистрировали страшные показатели смертности. Так, в яслях при Верх-Исетском металлургическом заводе в Свердловске во второй половине 1942 года умерло 11 % детей. В городе Лысьве Молотовской области за первую половину 1942 года умерло 16 % детей во всех городских яслях, подавляющее большинство – от пневмонии и желудочно-кишечных заболеваний[1026]

. В конце 1942 года выяснилось, что в «лучших яслях» Ярославля от 13 до 18 % детей болеют дистрофией, а от 20 до 30 % – рахитом. Широко распространился и туберкулез. Рацион детей состоял практически из одних углеводов, потому что ясли получали очень мало молока, овощей, жиров или белка. Большинство детей все же набирали вес, но медленно, серьезно отставая от нормы своей возрастной группы[1027]

. Несмотря на отдельные положительные примеры, большинство яслей не располагало достаточным количеством продовольствия, чтобы противодействовать широко распространенным проблемам с питанием. За годы войны ключевыми факторами, влияющими на здоровье детей, стали уже не инфекционные заболевания, а хронические: истощение, рахит, туберкулез. Состояние детей, как и взрослых, не претерпело существенных изменений до конца 1944 года, когда ситуация с продовольствием заметно улучшилась.

Производственная гигиена

В годы первой пятилетки (1928–1932) в советском здравоохранении произошел серьезный сдвиг: профилактическая и общедоступная медицина уступила место «производственному принципу», как его называют историки. Теперь задача системы здравоохранения заключалась в повышении производительности, поэтому медицинскую помощь в первую очередь оказывали тем, кто работал на производстве. Переориентация принесла долгожданные изменения в организации производственной медицины, но не сулила ничего хорошего заболевшим рабочим. Обязанность заводского врача состояла не в том, чтобы восстановить здоровье рабочего ради его блага, а в том, чтобы как можно скорее поставить его на ноги и вернуть к труду, даже если бы такая мера надолго нанесла ущерб его здоровью. В 1930‐е годы от строгого следования производственному принципу постепенно отошли, так что заметно развивались и другие области здравоохранения[1028]

.

Но во время войны этот принцип снова вышел на первый план: Наркомздрав создал новое подразделение, занимающееся исключительно здоровьем работников оборонной промышленности и смежных отраслей: черной и цветной металлургии, добычи угля, производства стройматериалов, текстильной и легкой промышленности, пищевых комбинатов. Количественно такие рабочие составляли менее 10 % всего работающего населения, в том числе занятого в сельском хозяйстве, но поскольку их труд имел принципиальное значение для государства, оно обеспечило им привилегированный доступ к медицинской помощи[1029]. Здесь действовала та же логика, что лежала в основе карточной системы: скудные ресурсы направлялись прежде всего рабочим, игравшим первостепенную роль в обеспечении фронта.