Крепость тёмная и суровая: советский тыл в годы Второй мировой войны

На освобожденных территориях от прежних полноценных парторганизаций остались лишь жалкие подобия: они потеряли 75–85 % своих членов. Пережившие оккупацию либо ушли в подполье, либо бежали к партизанам, либо запятнали себя коллаборационизмом[1261]

. Каждую организацию приходилось создавать заново. Пример партийных организаций Краснодарского края, живописного региона на Северном Кавказе, наглядно иллюстрирует понесенный ущерб. Немцы заняли Краснодар в августе 1942 года, а советские войска освободили его в феврале 1943-го. Хотя нацисты находились в городе относительно недолго, времени они не теряли: учредили собственное управление и уничтожили почти 7000 жителей. Из 61 777 членов партии, находившихся в Краснодарском крае до оккупации, через четыре с половиной месяца после освобождения нашлось менее трети. Их численность сократилась в результате разных факторов: большинство эвакуировали, другие ушли к партизанам, были убиты немцами или вступили в Красную армию, когда она вновь заняла город. Партизаны несли особенно крупные потери: 43 % погибли в бою. Из членов партии, оставшихся на оккупированных немцами территориях, почти половину составляли женщины, многие из которых не бежали, так как заботились о больных и пожилых родственниках или были беременны. Немцы потребовали от оставшихся на оккупированной территории членов партии зарегистрироваться в гестапо. Многие либо по собственной воле, либо по принуждению так или иначе работали на немцев. Однако статистика по Краснодару являла весьма неоднозначную картину: члены партии попадали сразу в несколько категорий и покидали регион, приезжали или возвращались в него до, во время и после оккупации. Те, кто вел расследование, пришли к выводу, что из почти 4600 членов партии, не уехавших из Краснодарского края, подавляющее большинство – 93 % – работали на немцев и более 70 % зарегистрировались в полиции или в гестапо, но лишь 22 % среди последних сделали это добровольно. Кроме того, цифры не говорили о том, какую именно работу они выполняли. После расследования большинство людей (77 %) приняли обратно в партию. В личном деле 17 % из них появился выговор; по-видимому, те, кто работал на немцев, выполняли черную работу (были горничными, прачками и т. п.), но не причинили никому вреда. Тех же, кого уличали в активном коллаборационизме, например в том, что они сообщали имена других коммунистов или людей, симпатизировавших советской власти, не только исключали из партии, но и отдавали под суд. Так, одна работница не просто записалась в полицию, но и предоставила гестапо список с именами еще сорока членов партии. Она оказалась в числе 601 человека в регионе, которых исключили из партии, а затем арестовали за службу в немецких административных или карательных органах. Доля исключенных из партии в Краснодарском крае – 23 % – была меньше, чем в Ростове (более 60 %) или на освобожденных территориях в целом (40 %)[1262]

.

В каждой освобожденной области партия начинала расследование в отношении своих членов, живших в оккупации. Проверки начались 17 января 1942 года, когда вышло постановление, предписывавшее повторную регистрацию всех членов партии, обнаруженных на освобожденных территориях[1263]

. Процесс шел медленно, и число членов партии, ожидающих проверки и повторного принятия в ее ряды, росло по мере того, как Красная армия освобождала новые территории. Предполагалось, что члены партии, оставшиеся на оккупированной территории, должны вести активную борьбу с фашистами, либо участвуя в партизанском движении, либо ведя подпольную работу[1264]

. К сентябрю 1943 года райкомы и горкомы партии в восемнадцати областях рассмотрели дела 36 861 человека из 56 133 членов партии, остававшихся в оккупации. 40 % тех, чьи дела успели рассмотреть, исключили. Эта группа, оказавшаяся весьма многочисленной, приспособилась к жизни при немцах либо в той или иной мере сотрудничала с ними[1265]. Но чтобы изгнать человека из партии, требовалось рассмотреть его дело на нескольких уровнях. Когда райкомы и горкомы выносили свой вердикт, они передавали дело в обком. В обкомах же ощущалась крайняя нехватка сотрудников, что послужило одновременно и причиной, и следствием задержек при повторном принятии в партию.