Крепость тёмная и суровая: советский тыл в годы Второй мировой войны

Последняя категория вопросов относилась к сопротивлению, которым, как предполагалось, должны были заниматься члены партии. Пытались ли вы покинуть оккупированную территорию? С кем еще из членов партии вы встречались в оккупации и с какой целью? Участвовали ли вы в подрывной деятельности, саботаже, убийствах, помощи партизанам или борьбе с немецкой пропагандой? Все ответы проверяли, сличая со сведениями, полученными от других. Анкета напоминала искусно сплетенную сеть: члены партии не могли пройти ее, утаив характер своей деятельности. Последний вопрос, поднимавшийся над мелкими подробностями жилья, заработка и связей с другими, заставлял отвечающих отчитываться не только перед парткомом, но и перед потомками: что вы сделали, чтобы оккупанты в тылу оказались в невыносимых условиях?

Фильтрация

Дела членов партии изучали с особым пристрастием, а к ним самим предъявляли более высокие требования, чем к населению оккупированных территорий в целом, но зарегистрироваться в новых советских административных органах и пройти определенную проверку, предназначенную для выявления коллаборантов, должны были все. Когда Бася Чайка вернулась из эвакуации, с Урала, в украинский Конотоп, ей было всего пятнадцать лет. Вот как она описывала формирование новых местных органов власти:

Это конец августа 43‐го года, Киев еще был у немцев. А линия фронта проходила в Ворожбе. Конотоп только две недели как освободили от немцев. Две недели только, там только-только начали организовываться эти, советская власть, наново. И вот, значит, они…

Из присланных людей, вот. Местным не доверяли, потому что они были в оккупации, и неизвестно, что и как, и, значит, они пошли в милицию, чтоб нам разрешили временно, семьям, глава семьи, все уедут, рабочие семьи, чтоб временно, пока освободится Киев, чтоб остались там, в Конотопе. Им разрешили. Когда они проверили наши документы, увидели, что мне 16 лет, что я, значит, в 9-ом классе, они говорят: «Пусть она, она не была на оккупированной территории…» – только органы формировались там… Милиции, МВД, значит, это. Значит, пусть она поработает у нас. Меня взяли, оформили меня паспортисткой, а я понятия не имела, как паспорт, и паспортов вообще тогда не было.

Чайка стала работать паспортисткой в конотопской милиции, а к шестнадцати годам уже возглавила отдел. Ее работа заключалась в регистрации и проверке жителей Конотопа: