Крестоносцы социализма

Народовольцы, как и все вообще народники, были социалистами-утопистами, верившими в крестьянскую общину как зародыш социализма. Поэтому они считали, что национализация земли с передачей ее в пользование крестьянским общинам при мирском (т.е. опять-таки общинном) самоуправлении приведет Россию к социализму, минуя капитализм. Самый факт капиталистического развития в России народовольцы не отрицали. Напротив, они констатировали, что «в деревнях крестьянская земля постепенно переходит в руки кулаков и спекуляторов; в городах фабричные и заводские рабочие попадают все в большую кабалу к фабриканту; капиталисты становятся силой…»[1105]. Но в представлении народовольцев российский капитализм был «искусственным детищем деспотизма» («у нас не государство есть создание буржуазии, как в Европе, а наоборот, буржуазия создается государством»), и, стало быть, свержение царизма в результате политического переворота могло бы «подсечь в корне» его экономическое «детище»[1106].

Все это представлялось народовольцам тем более реальным, что они отождествляли капитализм с крупной промышленностью. В мелком крестьянском хозяйстве корней капитализма они не усматривали. Напротив, мелкое крестьянское хозяйство народовольцы считали «народным общинно-социалистическим строем»[1107]. Следовательно, опасность развития капитализма из такого типа хозяйства они исключали. Руководствуясь таким «ходом идей», народовольцы и определили свою экономическую программу и вообще запланированную ими крестьянскую революцию как социалистическую, тогда как «ход вещей» (уровень производства материальных благ, степень его обобществления, расстановка социальных сил) указывал на то, что грядущая революция в России могла быть только демократической.

Впрочем, социализм народовольцы провозглашали теоретически и не ставили его в порядок дня практически. Он был для них «путеводной звездой», пока недостижимой, но они считали, что предусмотренные их программой «перемены в порядках должны приближать жизнь к социалистическому строю»[1108]

. Одно бесспорно: эти «перемены» совокупно (при всей утопичности отдельных, «общинно-социалистических» требований) отвечали жгучим потребностям национального развития России и уже тогда поставили бы нашу страну вровень с передовыми державами Запада.

Осуществить свои требования «Народная воля» предполагала «различными путями»[1109], не обязательно связанными с революционным насилием, восстанием. Она допускала даже, что царизм, «не дожидаясь восстания, решится пойти на самые широкие уступки народу», или, «не сдаваясь вполне, даст, однако, настолько свободную конституцию, что для партии будет выгоднее отсрочить восстание с тем, чтобы, пользуясь свободой действий, возможно лучше организоваться и укрепиться». Но, учитывая, что «во-первых, всякие уступки, крупные или мелкие, мыслимы со стороны правительства только тогда, если оно будет к этому вынуждено; во-вторых, никаких существенных уступок со стороны правительства может очень легко и не быть (и гораздо вероятнее – не будет)», «Народная воля» заявила: «Партия должна подготовляться именно к восстанию; если же оно, паче чаяния, окажется излишним, то тем лучше: собранные силы пойдут тогда на мирную работу»[1110].

Восстание, по мысли народовольцев, должно было быть народным. «Принцип указывает нам вообще, что главная созидательная сила революции в народе», – гласит передовая статья № 4 «Народной воли»[1111]. Поднять на революцию предполагалось «весь народ – городских рабочих и крестьянство», но при этом «городским рабочим» внушалось, что «главная народная сила не в них, а в крестьянстве»[1112]. Здесь налицо традиционно народническая позиция. Однако далее следует уже принципиально новый, специфически народовольческий тезис: «Ввиду придавленности народа <…> партия должна взять на себя почин

самого переворота, а не дожидаться того момента, когда народ будет в состоянии обойтись без нее»[1113].

Видимое противоречие между новым тезисом и старой позицией разрешалось в программе «Народной воли» логично. С одной стороны, программа обязывала народовольцев вести пропагандистскую, агитационную и организаторскую работу «во всех слоях населения» страны от крестьянских «низов» до чиновных «верхов», чтобы мобилизовать против царизма всех недовольных. «Народная воля» стремилась к максимальному расширению своей социальной базы, требуя от революционеров готовить себе опору среди крестьян и рабочих, заводить связи в администрации, войске, обществе, «сходиться с либералами» и даже обеспечивать «сочувствие народов» Европы (особый раздел «Подготовительной работы партии» так и назывался «Европа»)[1114]. Самым благоприятным моментом для восстания «Народная воля» считала массовые «возмущения» в городах или деревнях, которые партия могла бы объединить, возглавить и «расширить на всю Россию»[1115].