Крестоносцы социализма

С другой стороны, на случай «неблагоприятный», когда «партии придется самой начинать восстание, а не присоединиться к народному движению», она должна была «создать сама себе благоприятный момент действия», который позволил бы по ее сигналу «всем недовольным подняться и произвести повсеместный переворот»[1116]. В качестве одного из средств подготовки такого переворота «Народная воля» рассматривала «красный террор».

«Искусно выполненная система террористических предприятий, одновременно уничтожающих 10 – 15 человек, столпов современного правительства, – читаем в „Подготовительной работе партии“, – приведет правительство в панику, лишит его единства действий и в то же время возбудит народные массы, т.е. создаст удобный момент для нападения»[1117]. Здесь четко сформулирована вспомогательная

, причем двоякая функция «красного» террора: с одной стороны, дезорганизовать правительство, а с другой – возбудить народные массы, чтобы затем поднять возбужденный народ против дезорганизованного правительства. Иначе говоря, террор рассматривался как прелюдия и ускоритель народной революции. «История движется ужасно тихо, – говорил А.И. Желябов, – надо ее подталкивать»[1118].

Даже в такой, официально закрепленной программными документами трактовке террора заметно отступление от ортодоксально-народнического принципа «освобождение народа – дело самого народа», поскольку народовольцы сочли необходимым искусственно возбудить революционную активность масс силами партии и посредством террора. Но среди народовольцев (даже внутри ИК) были люди, считавшие террор вообще главным средством политической борьбы. Это, в первую очередь, – Н.А. Морозов, который еще в «Земле и воле» считал приоритетным террористический «способ Вильгельма Телля», «теллизм». Теперь он как «теллист» вступил в оппозицию к программе ИК и демонстративно опубликовал за границей брошюру «Террористическая борьба»[1119]. В ИК его поддержали лишь О.С. Любатович (жена Морозова) и Г.Г. Романенко. В феврале 1880 г. ИК отправил супругов Морозовых в «бессрочный отпуск», который сами «отпускники» расценили как «отставку»[1120]

. На процессе по делу 1 марта 1881 г. Желябов решительно отмежевался от «теллизма». Упомянув о брошюре Морозова, он заявил: «к ней, как партия, мы относимся отрицательно». И далее: «Нас делают ответственными за взгляды Морозова, служащие отголоском прежнего направления, когда действительно некоторые из членов партии, узко смотревшие на вещи, вроде Гольденберга, полагали, что вся наша задача состоит в расчищении пути через частые политические убийства. Для нас в настоящее время отдельные террористические факты занимают только одно из мест в ряду других задач, намечаемых ходом русской жизни»[1121]. Вера Фигнер и полвека спустя, в письме к Морозову от 27 мая 1933 г., подчеркивала: «пропасть разделяла тебя, узкого теллиста, от народовольцев»[1122].

Были в «Народной воле» и в самом ИК также бланкисты или, как иначе их называют, «якобинцы», последователи П.Н. Ткачева, которые держались бланкистской идеи захвата власти революционной партией с последующим декретированием сверху, от ее имени, демократических преобразований. В ИК таких людей было трое-четверо: Л.А. Тихомиров, его жена Е.Д. Сергеева, М.Н. Ошанина и, возможно, ее муж А.И. Баранников[1123]

. До 1 марта 1881 г., т.е. в самое продуктивное для «Народной воли» время, бланкисты не оказывали ни на стратегию, ни на тактику партии сколько-нибудь серьезного влияния. Только в послемартовский период, с конца 1881 г., их взгляды получили распространение, хотя и едва ли повальное, как это представлялось Ошаниной[1124]. Сама Ошанина, кстати, считала, что «сто решительных офицеров, при условии нахождения среди них начальника дворцового караула, могли бы арестовать царскую семью и захватить в свои руки власть»[1125]. Во всяком случае, программные документы «Народной воли» конца 1881 – начала 1882 гг., а именно «Программа Военно-революционной организации» и «Письмо ИК заграничным товарищам», содержат бланкистский пункт о «захвате власти»[1126]

, которого не было в ранних, основополагающих документах партии.

Итак, ни «теллисты», ни «якобинцы»[1127] не могли столкнуть «Народную волю» с ее многовариантного политического курса на узко заговорщическую и террористическую позицию. Г.В. Плеханов, конечно, ошибался, когда говорил, что «народовольцы были народниками, изверившимися в народе»[1128]. Верить в народ как главную силу грядущего преобразования в России народовольцы не переставали. Но в революционную инициативу народа они действительно уже не верили.

9.2. Организация

Свои организационные принципы «Народная воля» унаследовала от «Земли и воли», из недр которой она вышла. Народовольцы, однако, ушли вперед в развитии централизма, конспирации и дисциплины, выработав более совершенный тип нелегальной организации, по сравнению со всеми своими предшественниками от декабристов до землевольцев.