Крик

Дом у соседей такой же, как и у нас. Тогда все так строили. На веранде было пока холодно, и стол накрыли на кухне. Она у них была большой.

Отец принес ветчину, колбасу, красную рыбу, водки конечно.

– Вон, какое у вас изобилие, – говорит сосед, глядя на принесенные нами продукты. – У нас все попроще.

– Зато свое, натуральное, без консервантов и прочей гадости и отравы, – говорит отец.

– Это верно, – откликнулась Вера Ивановна, жена соседа. В этом году картошка была на удивление. Пробуйте, пробуйте, – говорила она, заполняя наши тарелки. – Рассыпчатая лучше синеглазки. Ну и огурчики и помидорчики. Все свое.

– А мы, как Наталья померла, – выращиваем только зелень: петрушку, кинзу, лук. В этом году я даже чеснок не сажал.

Выпили по первой. Я радовалась на профессора. Он с таким удовольствием кушал рассыпуху, хрустя огурчиками солеными – просто любо-дорого посмотреть. Увидев мой взгляд, говорит:

– Как же все вкусно, когда со своего огорода. Это не какая-нибудь там любительская колбаса и сыр занюханный.

Вера Ивановна прямо цвела от похвал, раскраснелась и потихоньку спрашивает у меня:

– У тебя как там, Верунчик? Мы по телевизору, как покажут все эти страсти, так сразу тебя вспоминаем.

Они, конечно, знали, что я работаю в НК.

– Вроде все нормально.

– Ну да. Ну да.

Сосед глянул на нее суровым взглядом. Мол, какого хрена пристаешь к девке. Ей и так не до тебя. И разговор о моем положении как бы увял.

Вера Ивановна спросила еще про Степку. Узнав, что он остался со свекровью, удивилась.

– Помирились с ней?

– Не совсем, но она очень любит Степку и с удовольствием берет его к себе.

Вера Ивановна, покачивая головой, приговаривала:

– Ну надо же, ну надо же, – и тут же перешла на свои заботы. – А вот наши, дай бог позвонят раз в полугодие, когда деньги заканчиваются. А так не дождешься весточки.

– Ну что ты разгунделась, – сердится сосед. – У них там дорого позвонить. И вообще, они там каждую копейку считают. Все адаптируются. Уже почти шесть лет адаптируются. Бьются за какую-то грин карту. Это что-то вроде как у нас после войны хлебные карточки что ли? Толком ведь не объяснят по телефону.

У соседей сын с семьей уехали в США, живут там уже шесть лет. Устроились, наверное, не очень хорошо и раз в полгода соседи отправляют им деньги. Они сдают квартиру в Москве, и вот большую часть этих денег переводят детям.

– Нет, грин карта это немного другое, – смеется профессор. – Это вроде социальной страховки, которая действительно дает ее владельцу серьезные социальные льготы. И приезжие за нее бьются.

– Они знаете, как поначалу исхитрились? – говорит сосед. – Жена сына была беременной на последнем месяце. И ее контрабандой переправили в Штаты. Она там родила и ребенок стал гражданином США, а она нет. И тут для нее начались какие-то льготы, и ей потом очень повезло. Нет, чтобы по человечески, а то черт-те как. И это они называют раем.

– Теперь уже не называют, – говорит Вера Ивановна. – Теперь уже и это плохо и то плохо. И тут притесняют и здесь мы не на равных. И пришлите нам денег, у нас трудности. Я когда с сыном говорю, предлагаю ему вернуться. Сейчас ведь получше стало. Квартира есть, с работой тоже стало легче. Говорит: «Столько лет бились, будем уж биться до конца. Не сами, так дети может, нормально будут жить»

– А все демократы хреновы, – провозгласил отец. Я все ждала, когда он начнет свою любимую песню. Она для него как в былое время «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой».

– Да при чем тут демократы, при чем тут они? – начал возражать профессор.

– А кто нес плакат – «За демократию без либералов»?

– Ну я нес. Но у них в семье совсем другое положение. Молодые захотели посмотреть мир, попытаться устроиться. Поработать в другой стране. Это же практика всех стран.

– А вы действительно несли такой плакат? – удивился сосед. – Знаете, очень оригинально. Это как в старые, октябрьские времена. Помните: «За советы без большевиков». Или «советы без комиссаров». Удивительно. Вы это сами, голубчик?

– Конечно, сам, – потупив от скромности глаза, говорит профессор. – Так сказать при здравом размышлении над текущим периодом.

– А знаете, – вдруг заявил сосед. – Я пожалуй с вами соглашусь. Мне как-то раньше в голову это не приходило. Но при здравом размышлении, как вы говорите, это выход. То, что так должно было случиться, можно было предвидеть.

Отец с гордостью смотрит на профессора, потому что не ожидал, что сосед целиком и полностью подхватит этот лозунг. А сосед продолжает:

– Причем этот процесс естественен. Опять же, вспомним семнадцатый. Большевики начали делать ошибки, а их, когда начинаешь что-то новое, никак нельзя не делать. И часть населения большевиков возненавидела. Так и либералы.

– Верно, верно, – говорит отец, он прямо горит как гончая на охоте. – Ведь с чего начали демократы? И даже я смотрел на их усилия с пониманием. Помните – свобода слова. Народ, особенно интеллигенция, рыдала от восторга. Свобода слова. Я дурак и сам был за свободу слова. А что потом началась?