Крик

– Да вы меня не поняли, вижу. Я не призываю к варварским методам. Да и поздно уже что-то делать, сейчас не она одна. А мы не в Голливуде. Да и наше законодательство отличается в части доказательств от американского. У нас убрать свидетеля, рокового, показания которого уже зафиксированы, не значит развалить дело. Есть показания других генеральных, а показания отсутствующего по уважительным причинам, огласят. Вы что, я даже и не думал, что так можно понять. Просто жалуюсь. Ну а сделать можно следующее – я их утоплю в суде. Я их там так разделаю, что они у меня сами сядут, а ваш хозяин выйдет.

– Мы, в общем, так и думали, – говорит Лобов, усмехаясь, и поглядывая на меня. – Давай, разваливай. Только мы тебя об одном просим, Петр Данилыч. Я не знаю, как там в нашем суде. Но смотрю вот голливудские фильмы и вижу, как адвокат прохаживается по залу перед судом и присяжными, как на подиуме, и подходит для того чтобы задать вопрос к свидетелю или подсудимому. Так вот, исходя из опыта общения с нашими девочками, мы тебе не советуем подходить к ним близко. Тем более, если ты собираешься их топить. Ну, ты сам все видел.

Мы невольно начали смеяться.

– Видел, видел, – смеется и Деревянченко. – Знаете, я без личных обид, и уважаю людей, умеющих себя защищать.

– Кстати, как там нос у Шныря?

– Зажил у него нос. Даже шрама не осталось. Но как напомнят ребята ему про Корневу, сразу идет бурыми пятнами и начинает оглядываться невольно, как заяц на поляне. Экспрессия у Вероники Николаевны великолепна. Ну а ваши пожелания учтем. Будем держаться на расстоянии. Да у нас и система в судах другая. Мы там за столами кучкуемся. И залы Басманного слишком малы для прогулок.

Гады грустными не бывают

Наконец, после спешки с оформлением документов и суеты при посадке, мы с облегчением откинулись в креслах. Самолет стал выруливать на взлетную полосу. Нам повезло – в нашем ряду одно кресло так и осталось свободным. Алька достала из сумочки фляжку с коньком, две шоколадки.

– Думаю, сервис не будем ждать, – говорит. И прямо из горлышка сделала пару глотков. Протянула фляжку мне.

Мне и вправду, после всех этих событий, захотелось выпить. Я сделала пару глотков. Алька протягивает мне шоколадку. Но я даже не развернула ее. Алька смотрит на меня, покачала головой.

– Вижу, серьезный разговор был. Если после первой не закусываешь.

– Да никакого разговора не было.

– А что тогда так озабочена? И чем вы там целый час занимались?

– Да ничем. Разговаривали.

– Что? Даже в трусики на слазил? Сексуально взбодриться.

– Алька, брось. Он что, пацан что ли?

– А что, некоторым нравится. Пустячок, а взбадривает. Даже очень солидные мужички, бывает, балуются.

– Он, конечно, не ангел. Но и не пакостник. Понимаешь, он расспрашивал о семье, об отце, о Степке. Даже как идут допросы не спрашивал. Про следствие – ни слова. Благодарил, что письмо Сэма передала. Говорит: «Я с Сэма за это письмо компенсацию потребую для тебя. Вот все уладится, он окончательно успокоится. И я ему напомню. Кстати, он понимает и не возражает».

– А ты?

– Я, конечно, не надо. А он говорит – а я это не тебе. А Степке – на развитие.

– Вот это уже, правда, серьезно. Зная его характер, я нисколько не удивилась бы, если бы он попытался затащить тебя в темный уголок. А тут такое. И про Степку вспомнил.

– Он какой-то грустный был.

– Гады грустными не бывают.

– Выходит, иногда, бывают.

– Может что в Лондонском суде?

– Нет. Сказал, что все нормально. Знаешь что, я вот чего боюсь. Вдруг, правда, у него ко мне это сейчас серьезно. А мне зачем все это? И если он со временем узнает про Антона, как бы чего не возникло.

– Да. Этот гад свое отдавать не любит. И идальго, пожалуй, не уступит. Он тебя упорно два года ждал, ринулся к медведю в лапы. Нет, идальго не уступит. Если его наши исправительные лагеря не напугали. Вот дела. А, Верунчик?

– Меня знаешь, что еще удивило. Ведь по его «Гулял по Уралу Чапаев герой» видно, что он в курсе того самого дня рождения, где ты так ярко выступала. А он про это ни слова. Хотя ведь он – безопасность. Мог и спросить.

– И Чайка про это говорила. А если бы у него были бы сведения, что ты там была, наверняка бы спросил. Значит, нет у него таких сведений. Значит, кто-то только меня там запомнил. И видно по всему – случайно. А ты хотела возмутиться перед Чайкой?

– Но это же несправедливо.

– А если бы ты огласила, что это из-за тебя, думаешь лучше было бы? Так одну прикончат, а если бы ты брякнула – обоих.

– Да плюнь ты, Алька. Кому мы нужны? Даже сейчас Олег не стал меня спрашивать про это.

– Не Олег. А этот гад Лобов.

– Ну ладно, гад. Но ведь ничего не спрашивал.

– Надеешься, совесть у него проснулась?

– Ну, не знаю. Но он какой-то другой.