Криминальный оракул

– Ну, этакое. Вытребеньки всякие, фокусню, маге́ю. Она ж у нас умеет. Вот как сегодня с той бабкой на сцене, но тока персонально тебе?

Взгляд у воровки-взломщицы был и без прищура хитрый, недобрый, прощупывающий.

– А вам?

– Мне да, но тока я не скажу, что именно. – Она отпустила мой рукав, стоило мне потянуть руку на себя. – Да ты тоже не говори что. Но – показывала?

– Да, – только и сказала я.

Загребец кивнула: другого ответа и не ждала.

– Хошь мое мнение? Мне кажется, Васька эта – она будет похитрожопее и Макова, и Соколова. Захочет – насвистит всякого, и поди догадайся.

– В ее интересах не свистеть. Вы все? – Я уже на чистой силе воли держала глаза открытыми.

– Все, все, иди, дави на массу.

Остаток ночи прошел спокойно. Загребец, дежурившая второй, разбудила меня ровно тогда, когда договаривались.

Утренняя рутина – завтрак, сдача обоих номеров, поездка до аэропорта – тоже прошла без происшествий. В самом деле, спит же Маков когда-нибудь. Да и судьба, чтоб уравновесить вчерашний насыщенный день, могла сделать сегодняшний тихим и спокойным.

Сравнительно тихим и спокойным, мысленно поправилась я, глядя на мельтешащую Людмилу.

Расслабляться, конечно, не стоило.

На стоянке в аэропорту пришлось провести Василису Ефимовну сквозь небольшую, но плотную толпу ее поклонников. Обойти эту толпу возможным не представлялось; сотрудники службы безопасности делали что могли, но не могли же они бросить свои обязанности и сосредоточиться только на одной пассажирке. Пришлось пробираться напрямик.

Людмила с Павлом, прихватив Руслана, пошли сдавать багаж, затерявшись среди других пассажиров. Рональд Петрович, как ледокол, прокладывал дорогу в толпе; я вела Василису Ефимовну; а Нонна Тимофеевна замыкала цепочку, прикрывая тылы.

Гладко этот выход сквозь народ, увы, не прошел.

Во-первых, Загребец. Одета вполне цивильно. И череп лысый закрыла мастерски сделанным париком, неотличимым от настоящих волос. Прическа а-ля Мирей Матье превратила Нонну из криминального вида бабы в даму, как выразился бы Арцах, «с неоднозначным шармом».

Когда мы без помех прошли паспортный контроль и досмотр (повод облегченно вздохнуть), дама с неоднозначным шармом с довольным видом вытянула из карманов своей куртки несколько колец и часы. Все недвусмысленно дорогое даже на поверхностный взгляд. Держала она их, прикрывая сверху другой рукой. Любовалась исподтишка.

– Что, поживилась, душа твоя клептоманская? – Василиса Ефимовна добродушно пожурила Нонну, словно бабушка внучку-оторву. Хотя Загребец ей даже в дочери не годилась.

– Курочка по зернышку клюет, – довольно отозвалась Нонна Тимофеевна.

– Вы с ума сошли?!. – сдавленно прошипела я, медленно и плавно обозревая зал ожидания (мол, у нас тут ничего такого не происходит, ровным счетом ничего). И насчитала с дюжину камер наблюдения. – Тут!.. Охрана повсюду, камеры!..

– Да мы сами охрана, – отмахнулась Нонна Тимофеевна. – Не бзди, не засекут. Я один разочек. Так и торчало, рука сама потянулась.

Меня ее беспечность привела в чувство. Так, Женька, нечего ресурсы свои ценные и, между прочим, не бесконечные тратить на воспитание коллег.

Тут бы с Василисой Ефимовной сладить. Гадалка тот еще номер отколола: мы уж было прошли через толпу, когда она обернулась и раскинула руки в стороны. Статую Иисуса Христа в Рио-де-Жанейро видели? Вот примерно так же.

Рональд Петрович одновременно со мной подхватил Комарову под руки – я слева, он справа…

Сюрприз!

Василиса Ефимовна будто к земле приросла, тяжеленная, несдвигаемая, будто и весила, как та бразильская статуя.

– Будьте счастливы, – прочувствованно произнесла она в толпу.

Толпа (нет, не смешно и ни черта не трогательно!) разразилась аплодисментами, кто-то проорал: «Я люблю тебя! Ты святая!»

А я на секунду ощутила себя так, будто охраняю Элвиса Пресли. Или «Битлз», но всех разом.

Ну, хоть картошкой по спине на этот раз не прилетело…

После этого прохода через народ (или выхода из народа?) Василиса Ефимовна позволила увести себя.

Нет, мне доводилось, и не единожды, охранять публичных личностей, и прикрывать их не только от грязной картошки, но и от ножа, пули и прочих опасных штук. Но даже самые невыносимые из них были все-таки вполне уносимыми. Подъемными, скажем так, и передвигаемыми.

А тут…

Вон, и Рональд Петрович косился на Комарову с, мягко скажем, изрядным недоумением. Поди размышляет, как она это провернула.

Интересно, а ему она показывала что-нибудь этакое?

– Ну, все в порядке? – Деловитая и энергичная Людмила ничуть не напоминала себя вчерашнюю, бледную и испуганную. Внимательно осмотрела нас, словно оценивая – все ли детальки механизма на месте.

– Цела-жива, голубка моя, значит, порядок. – Василиса в ответ оглядела их с Павлом и Руслана. И обратилась к мальчику: – Как ты себя чувствуешь, Руслаша? Восстановился?

– Ага. – Руслан ответил, не поднимая головы от прикупленного номера «Вестей Тарасова». Выпуск был свежайший, утренний.