Кристальный пик

Я обернулась, чтобы взглянуть на Сола и узнать, что он думает об этом, но того уже и след простыл. Везде, где мне не требовалась защита, он как всегда предпочитал лениться и сбегать, только бы не работать дольше положенного и уж тем более не вникать в суть политических вещей. «Хоть что-то в этом мире осталось неизменным» — подумала я, настолько устав от потрясений, что была рада даже этому.

— Это теперь и есть земли драконов, — ответила я, возвратив взгляд к Гвидиону. — Фергус, Немайн и Керидвен отошли во владения Сердца бессрочно и безраздельно. Пора бы им это понять.

— Что прикажете делать, госпожа?

— Пускай драконы и дальше возделывают туаты, как считают нужным. Не нужно, чтоб они людей сами карали, только ненависть в них пуще прежнего взрастят да отвернут от себя тех, кто уже их принял. Однако учитывая, что нейманы только силу понимают, кому-то другому проявить ее придется, — Я отвернулась к окну, за витражом которого колыхался неизменно красный лес, взращенный на крови, и задумалась на несколько минут. — Да, пусть наши люди займутся этим.

— Госпожа, вы уверены?

— Дейрдре терять уже нечего, все и без того считают, что я Дикого отродье, раз способна керидвенцев, как пшено, косить. Пошли туда Мидира сразу, как закончит с Фергусом. Он уже научен, знает, как мятежи угомонять.

Гвидион кивнул, сделал несколько пометок пером в свертке, который вытащил из рукава вместе с футляром для ворона, и засеменил рядом, когда я двинулась в обход тронного зала. В том вовсю гремели молотки и ругались камнерезы. Черная ониксовая пыль летела из дверных щелей, и я намеренно свернула на лестницу, избегая грязи и желания заглянуть в зал раньше положенного, проверить, как идет работа, и спросить, успеют ли ремесленники закончить ее к следующему закату, как обещали. При виде кусков цельного камня, разложенных подле дверей, сердце сжималось в тоске и сомнениях. Сжалось оно и когда Гвидион вдруг остановился посреди лестницы и, закончив с прошлыми пометками, взялся за следующие, а потому сказал:

— Драгоценная госпожа, есть еще кое-что, что надо обсудить...

— Да? — Я со вздохом обернулась, остановившись на средней ступеньке подле двух сопровождающих меня хускарлов, и посмотрела на Гвидиона сверху-вниз. Сколько бы раз он не услышал отказ, но продолжал настаивать на своем. Даже формулировку использовал ту же самую, слово в слово:

— Нам нужно избрать нового королевского сейдмана, госпожа. Или вёльву. Несколько кандидатур уже...

— Мы обсуждали это ранее, Гвидион, и условились, что не вернемся к этому вопросу впредь. Это место останется за детьми Виланды, покуда они живы, даже если они не захотят занять его. Сейчас мне все равно не нужна более помощь богов. Хватит с меня сейда.

— Но рука не может оставаться крепкой, когда один из пальцев...

— Нет, — Этого слова было достаточно, чтобы Гвидион замолчал. По крайней мере, до завтра. Отвернувшись, я продолжила взбирался по лестнице, и бросила напоследок, надеясь заставить его о других, более важных вещах: — Лучше убедись, что все готово к пиру. Ярлы прибудут совсем скоро. Это мой второй сейм, и в этот раз все должно пройти достойно, без происшествий.

— Я надеялся, что Маттиола...

— Ты знаешь, что Маттиоле сейчас не до этого. Она больше не мой сенешаль. Временно ее долг исполняешь ты.

Гвидион опять закряхтел за моей спиной, но уже не от усталости из-за количества ненавистных им ступенек, а от недовольства. Раньше он хорошо управлялся с хозяйством замка, но Маттиола справлялась еще лучше. Во всей крепости протяженностью с лигу вдоль берега Изумрудного моря она умудрялась поддерживать неизменную чистоту. Теперь же зеркала под потолком, рассеивающие свет, вновь замаслились и потускнели, в углах раскинулась паутина, а в коридорах то и дело встречались отгоревшие факелы, которые забыли заменить. Было даже страшно представить, какое запустение ждет замок, когда Маттиола покинет его окончательно. Но еще страшнее было то, какое запустение без нее ждет моя жизнь.

— Матти?

Я перешагнула через несколько сундуков, сложенных друг на друге, из расщелин в которых торчали пестрые ткани и недошитые гобелены, и протиснулась в приоткрытую дверь. Комната Матти всегда была обставлена скудно, словно она всего лишь гостила здесь, а не жила с раннего детства. Сейчас же, когда половина вещей ее оказалась убрала в ларцы, комната и вовсе казалась пустой, необжитой. Темные шторы закрывали окна из зеленых и пурпурных стекол, делающих спальню Матти похожей на сад, и света катастрофически не хватало. Я двинулась в центр наощупь, задевая локтями цветочные горшки, коих здесь всегда было немерено, пытаясь до березовой ширмы, на которой висели поношенные платья и передники.

— Матти, — позвала я снова. — Ты уже все вещи собрала?