Кристальный пик

— Спасибо, — сказала Маттиола напоследок, когда я почти скрылась в каменном туннеле, откуда из стен на меня смотрели пустые глазницы черепов. — Его погребальный драккар полыхал высоко и ярко, точно звезда упала с неба и приземлилась на воду. Будто он и впрямь герой.

Я ничего не ответила, не сумев проглотить тот горький ком из слез, что поднялся к горлу. Ллеу не прослыл берсерком, чтобы быть похороненным в склепе, ближе к Заступнику и медвежьему логову. Он не был и поэтом, чтобы развеяться по ветру, и не был земледельцем, чтобы удобрить собою землю. Ллеу мог бы покоиться в таком же бархатном мешочке, какие раскладывала Матти по столу, и принести силу в один из будущих ее ритуалов, но мы обе не были уверены, что Волчья Госпожа примет его после того, как он отвернулся от нее. Но его могли принять в Тир-на-Ног, ибо он спас собою ту, в ком текла кровь его жителей. Понадеяться на это и отправить тело Ллеу вплавь по Тихой реке, впадающей в Изумрудное море, как отправляли лишь королей и высокородных господ, было меньшим, чем я, мои предки и мои потомки могли ему отплатить.

Самой же Маттиоле я могла отплатить тем, что отныне буду исполнять любую ее волю. Потому я повелела открыть все бочки с медом, которые привезли из Столицы на груженных телегах, и пригласила самых умелых бардов, встреченных мною на ярмарке в Эсбат, чтобы действительно праздновать, танцевать и веселиться. А еще, повстречав Вельгара по пути в Медовый зал после купания и долгих переодеваний, я попросила его никогда не возвращать Маттиолу в Столицу и сделать все для того, чтобы она возвращаться и не захотела.

— Ого! А я думал, она теперь только человечину ест, — ахнул Сильтан наигранно, перегнувшись ко мне через серебряные блюда, когда проходил мимо господского стола и увидел меня с куском тыквенного пирога в руке. Я схватилась за него сразу же, как минула официальная часть сейма, полная клятв и даров. — Больше не бери в рот всякую гадость, госпожа, — напутствовал Сильтан. — И эту тоже, если еще не поздно, хе-хе.

Он обвел многозначительным взглядом Соляриса, неизменно бдящего возле моего плеча. Тот тактично сделал вид, что не расслышал издевки, но, стоило Сильтану отвернуться, как ему ему в затылок прилетело нечто, что, отскочив, со звоном застучало по полу, как ложка. Невозмутимо пожав плечами на мое неодобрительное «Сол!», он снова осмотрел гудящий Медовый зал и, убедившись, что никто не намеревается затевать очередное восстание, вдруг отодвинул стул и сел рядом. Кажется, впервые.

Сколько бы пиров мы не провели, сколько бы раз я не ставила для него чистую тарелку по правую от себя руку и сколько бы не берегла для него это почетное место, Сол ни разу не занимал его прежде. Оттого я даже оцепенела, перестав жевать. Оцепенел и Сол. Привыкший быть королевским зверем, но не гостем и уж точно не господином, делящим стол с королевой и советниками по бокам, он уставился на блюда с таким потерянным, почти испуганным видом, будто не знал, что нужно с ними делать. Спешно проглотив пирог, я от радости сама положила ему макрель с козьим сыром и скиром, не дожидаясь слуг, и пододвинула свой кубок с медовухой, настоянной на облепихе и летних травах. Солярис отпил ее молча и так же молча принялся есть. Спустя несколько глотков и кусочков сыра плечи его опустились, расслабились. Его рука осталась лежать поверх моей, когда мы одновременно взялись за ножку драгоценного кубка. Так и пили из него по очередь. И, не имея возможности быть со мной на людях ближе, чем это, Солярис каждый раз прикладывался к кубку лишь там, где на кайме оставался блестящий отпечаток моих губ.

— Хочешь что-то сказать, Гвидион? — спросил Солярис, не поворачивая головы, и я скосила глаза в бок, чтобы увидеть лицо Гвидиона в этот момент.

Сидя по другую от меня руку, все это время он смотрел на нас чаще, чем в собственную тарелку, а, заметив наши с Солом переплетенные пальцы в довесок к одному кубку, — в эпоху моего деда так распивали мед лишь побратимы или супруги, — не сдержался. Развернулся всем корпусом, открыл рот и... Закрыл его обратно. Очевидно, вовремя вспомнил, чем закончилась его прошлая попытка.

***

— Драгоценная госпожа, я ни в коем случае не ставлю под сомнение вашу силу и благоразумие, но учитывая, сколько раз вы уже оказывались на волосок от смерти... Не в пору ли задуматься о будущем не только Круга, но и своего сверкающего рода? Ярл Дайре из Дану в самом расцвете сил, хорош собой и как раз драконицей воспитан... — начал Гвидион однажды за столом, едва я вернулась с Керидвена. Дайре тогда тоже прибыл с донесением о победе над Немайном — как всегда быстрее, чем любая конница, и, конечно же, в доспехах, подозрительно похожих на драконью чешую. Измотанная битвами, я лишь вяло отмахнулась от них двоих рукой. Дайре же, услышав собственное имя, перестал жевать даренного гуся и так скоробился, что вино потекло у него изо рта.

— Тебе саму королеву сватают, а ты морду кривишь? — прошипел ему Солярис из-под прижатого к подбородку кулака, на что Дайре удивился пуще прежнего.