Кристальный пик

— Для веселья. Знаешь, чего у меня, принцессы, только не было в детстве... Но вот маски — никогда.

— Берите любую, какую пожелаете, госпожа! — встрепенулся резчик тут же, сделав широкий приглашающий жест рукой. При виде нас глаза у него заблестели, будто он успел здорово соскучиться по покупателям. — Хоть и говорят, что в Эсбаты нужно чествовать всех богов одинаково, но давайте посмотрим правде в глаза: лето — это пора Кроличьей Невесты! Потому маски кроликов самые популярные. Вот вам, госпожа, определенно пойдет что-то розовое или красное...

— Только не красное! — тут же передернулась я.

— Значит, розовое. Я как раз приберег несколько уникальных экземпляров на особый случай...

— А что драконы? — Заметив, что кроличьих масок на крючках и впрямь почти не осталось, я ткнула пальцем в соседний шест — тот гнулся от веса масок драконьих, словно за всю подготовительную неделю ни одна из них не продалась.

Резчик грустно посмотрел сначала на один шест, затем на другой, и тяжко вздохнул.

— Я приехал из Дану. У нас драконьи маски пользуются особым спросом, вмиг распродаются, а здесь за все время никто ни одной не взял!

— Интересно, почему, — протянул Сол саркастично и, подойдя к телеге, вдруг потянулся к ним.

Сначала он остановился на остромордой и черной, но, поморщившись, отложил ее, — должно быть, она напомнила ему Вельгара, черного дракона, — и взялся за серебряно-костяную, чем-то похожую на его натуральную чешую. Однако, немного погодя, Солярис отложил и ее. Я с интересом наблюдала за ним, гадая, какую же маску он выберет.

Неожиданно его рука сместилась правее, и Сол улыбнулся. Очевидно, выбор был сделан.

— Ворон? — удивилась я, когда он без слов надел на себя птичью маску — тоже черную, но резную, с рельефом в форме перьев и расписанную тонким узором. Она закрывала лишь верхнюю часть лица, выгодно оттеняя жемчужные волосы и алебастровую кожу. В прорезях для глаз плескалось золото, а длинный клюв напоминал наконечник стрелы. — Что ж, молодцу все к лицу! Теперь мой черед.

Бегло осмотрев маски еще раз, я решила, что Сол прав — пытаться слиться с толпой гиблая затея. Потому и взяла себе маску лебединую, белоснежную с легким розовым отливом, как облака на весеннем рассвете.

Оставив на прилавке торговца несколько своих драгоценных заколок вопреки его желанию вручить их нам бесплатно, мы с Солярисом юркнули в шумную толпу и затерялись в праздновании летнего Эсбата. Не знаю, сколько именно часов прошло, пока мы испытывали все увеселения, какие только предлагал город на закате: наловили яблок из заздравной чаши (со своими острыми зубами Солярис поймал целых пять!), сыграли партию в хнефатафл (в которую он, конечно же, проиграл мне, как всегда проигрывал в шахматы), обошли все ярмарочные прилавки и попробовали все сласти от засахаренных орехов до вяленной клюквы. Мне даже удалось уговорить Сола принять участие в салках, где, правда, он поймал меня сразу же, стоило мне один раз хлопнуть в ладоши. Дети по-прежнему висли на нас обоих, желая то мою костяную руку пощупать, то попросить Соляриса отрастить хвост. Понимая, что отвязаться от них без помощи хускарлов или хитрости не получится, с несколькими из них мы на спор посостязались в прыжке через канат, где я запуталась в подоле своего платья и упала.

Тогда Сол рассмеялся впервые за день. Все эти годы он смеялся до того редко, что каждый раз я задерживала дыхание и замирала, боясь его спугнуть. Но летний Эсбат был ко мне добр: вскоре смех Соляриса стал слышаться все чаще и чаще, и поводы для этого находились самые разные. Например, когда я попробовала местную медовуху, и та оказалась настолько крепкой по сравнению с королевским питьем, что вышла у меня через нос; когда Гектор промахнулся в метании подков и случайно зарядил одной из них Мелихор в затылок; когда Тесея заставила Кочевника надеть пышный венок из одуванчиков или когда мы все вместе смотрели на представление скоморохов, пародирующих богов, за что их закидали тухлыми овощами и яйцами.

Страх, который всю эту неделю ощущался как змеиный клубок, стянувшийся в груди, наконец-то ослаб. Несмотря на битвы, что велись прямо сейчас на другом конце моего туата, несмотря на неизвестную кровожадную напасть, оставляющую за собой трупы, и несмотря на собственное бремя разбираться и с тем, и с другим, я позволила себе на один вечер забыться.

Но как жаль, что то был всего лишь вечер, и он не мог длиться вечность.

— Ящер! Где ящер?! — раздался крик откуда-то из таверны, сокрытой махровыми ветвями священного тиса. — Я нашел поле для кубба! Я должен победить ящера в кубб! Кто-нибудь видел его?

Вместе с тем у причала Тихой реки, что вела в Изумрудное море и была излюбленным местом для рыбаков, пронзительно заплакал ребенок:

— Моя лошадка сгорела! Она сожгла лошадку!

— Ничего я не сжигала! Я просто чихнула...

Где-то там же, куда на лязг мечей бежал отряд городской стражи, зачиналась потасовка:

— Это моя женщина, дракон! Моя невеста!

— Ох, да неужели? А чего же это твоя невеста сама на шею мне вешается, а? Может, замуж за тебя не хочет?