Кристальный пик

— Поднимайся же, ну, — закатил глаза Сол, когда я так и осталась сидеть на траве, опираясь локтями на грязные коленки. — Не будь ребенком.

Я и не пыталась им быть — просто мышцы, сведенные судорогой, отказывались подчиняться. Даже предвкушение прохладной ванны с лечебной солью и мятным маслом не прибавляло достаточно сил, чтобы их хватило на что-то кроме заискивающего взгляда, который я бросила на Сола из-под опущенных ресниц. Раздраженно поведя плечом, он наклонился, и руки его, вновь вернувшие свою нежность, обхватили меня за плечи. Я затаила дыхание, с нетерпением ожидая, когда же окажусь на них и снова почувствую себя хрупкой, маленькой принцессой, которую убила во мне королева.

Но затем Солярис взял меня за шкирку, неаккуратно встряхнул и рывком поставил на ноги.

— Эй!

— Идем, сказал же.

Тени гнездились под кроной Рубинового леса, что смотрел нам вслед, и чем дальше мы от него уходили, тем сильнее становилось мое желание сбежать туда и снова потеряться.

Не только кухонные мастера во главе с Маттиолой были заняты подготовкой к сейму — каждый житель замка работал денно и нощно, прекрасно понимая, что стоит на кону. Повозки и конницы толкались у крепостных стен, а вокруг теснились пестрые шатры, разбитые друг к другу до того плотно, что образовывали разноцветное лоскутное одеяло — непонятно, где заканчивается один и начинается другой. Торговцы по цепочке катили бочки с вином ко входу в служебную бадстову*, хускарлы на пару с крестьянами разгружали продовольственные телеги, а из кузницы доносился ритмичный стук инструментов. Я не сомневалась, что где-то там Гектор подковывает очередную лошадь, прибывшую издалека и хромающую после местного бурелома. Мне очень хотелось заглянуть к нему и проведать, но купание и сборы занимали куда больше времени, чем тренировка и королевские советы вместе взятые. Особенно когда Маттиолы не было рядом, и мне приходилось справляться в одиночку.

— Замок не рухнет, если попросить Маттиолу ненадолго отлучиться от дел и помочь тебе, — предложил Солярис, наблюдая, как я тщетно пытаюсь победить собственные волосы и заплести их так, чтобы спрятать в основание косы широкий красный локон, оставленный туманом на память. — Хочешь, я попробую?

— Попробуешь заплести меня? — переспросила я, недоуменно глянув на Сола в отражение зеркала.

Всю мою жизнь, сколько я помнила Соляриса, он старательно избегал любой работы и без всяких зазрений совести пренебрегал своими обязанностями там, где ими можно было пренебречь без вреда для моего здоровья. Тем не менее, даже тогда его забота периодически докучала мне, становясь излишне навязчивой — теперь же он и вовсе топил меня в ней. Несмотря на то количество действительно важных дел, которыми бы Сол мог заняться в преддверии пира, он выбрал стоять здесь, у дверей купален, и давать мне советы по выбору одеяний.

Гадая, в чем именно дело, — не в том же самом, что заставляло Сола виновато отводить глаза от пунцовых шрамов на моей груди, выглядывающих из-под выреза платья? — я повернулась к нему лицом. Приняв оскорбленный вид, Солярис придирчиво рассматривал свои пальцы с когтями по пять дюймов каждый и что-то бурчал себе под нос, похоже, приняв мое удивление за отказ.

— Ты дочитал до десятого раздела «Памяти о пыли»? В Дейрдре мужчина заплетает женщине волосы лишь накануне их свадьбы, — поспешила объяснить я, пока его недовольно не превратилось в обиду, которую Сол умел таить так же долго и хорошо, как секреты. — Это старая традиция. Если Маттиола узнает о том, что ты заплёл меня, то ещё долго будет подшучивать на эту тему. Вдобавок за время нашего похода в Сердце я стала куда более... самостоятельной. Не хочу растерять этот навык.

— Так дело в традиции? — спросил Солярис, вскинув голову, будто услышал только это. — Они так важны для тебя?

— Да, пожалуй.

— Почему?

— А почему кто-то другой должен следовать традициям, если им не следует даже сама королева? Отец учил меня беречь наследие предков. К тому же, тот свадебный ритуал ещё и проверка: насколько бережно жених будет обращаться с волосами невесты, настолько же бережно будет обращаться по жизни и с ней.

— Хм.

Солярис оттолкнулся от дверного дола, к которому приваливался плечом, подобрал с полки костяной гребень и подошел ко мне. Сначала в зеркале отразилось его лицо, — спокойное, но с каплей румянца на скулах, говорящим больше, чем слова, — а затем отразились руки. Сол накрыл ими мой затылок и пропустил растрепанные локоны между пальцев, едва задевая когтями кожу головы. То, как нежно он делал это, прежде чем уложить копну себе на ладонь и взяться за гребень, резко контрастировало с его бескомпромиссностью на маковом поле.

Как один и тот же мужчина может столь жестоко резать врагов, но столь нерешительно расчесывать женщине волосы?