Кристальный пик

Сол никогда не был склонен делать поспешные выводы, поэтому если и говорил нечто столь серьезное, то был уверен в этом наверняка. Он много молчал и еще больше огрызался, но зато внимательно слушал и так же внимательно смотрел. В этом и таился главный его талант. Лично мне ничего не казалось подозрительным в поведении Мераксель: ее отстраненный и безучастный вид было легко списать на отсутствие интереса к людским делам и пренебрежение ко мне, а косые взгляды в сторону сына — на страх за то, что он вызовется отправиться вместе с нами. Однако Солярис думал иначе. И, как лишь человек способен понять другого человека, так и лишь дракон был способен узреть истинные помыслы дракона.

— Ступай, — сказал Сол мне, стоя посреди коридора, где солнечный свет, проходя сквозь витражы, расписывал стены виноградными лозами цвета вина и девичьего румянца. — Я поговорю с Мераксель.

— Солярис...

— Доверься мне, ладно? Мы ничего от этого не теряем. Подумаешь, еще раз за бок укусит. Сегодня мы обязательно попадем в сид, Рубин. Я ведь обещал тебе. Так что иди и собери остальных. Встретимся через час возле главных ворот. Будет здорово, если ты и Сильтана заодно отыщешь. Мне неспокойно за местных девиц и шкатулки с украшениями, когда он без присмотра где-то гуляет.

Раньше у меня не было поводов сомневаться в Солярисе. Не возникло их и сейчас. Я кивнула и поморщилась, когда он вновь погладил меня по косам, которые Тесея только-только переплела мне перед визитом в тронный зал. Будто бы для него других выражений нежности не существовало, не то, что поцелуев!

Когда я возвратилась в чертоги, расположенные на другом конце замка, где балконы выходили на побережье и пенное синее море, меня ждал подозрительный покой. Мелихор плескалась в ванной за ширмой, напевая какую-то драконью песнь на молитвенный мотив, а Тесея дремала на груди сопящего Кочевника, занявшего собою всю постель. Последних я решила не беспокоить: вплоть до самого Луга Тесея жаловалась на волчий вой и бессонницу, которую тот вызывал, а теперь в кои-то веке спала крепко и сладко. Потому я попросила Мелихор подсобить и покликать старшего златокрылого братца, от которого не было ни слуху ни духу с тех пор, как мы переступили порог замка, а сама занялась сборами.

Собрав вещи, разбросанные по пустующим алтарям и широким подоконникам, залитым толстым слоем свечного воска, я отмыла броню Соляриса от запекшейся крови при помощи старой обувной щетки и сложила ту на сундуке, чтобы он точно ее заметил. Затем я отправилась на кухню. Повара явно не признали во мне королеву, — разве станет она расхаживать в мужской одежде и без драгоценностей в волосах, да еще и сама выпрашивать съестное? — но щедро снабдили целым мешочком орехов, головкой козьего сыра и целым куканом засоленных карасей. Мне даже удалось раздобыть бурдюк с пряным вином и наполнить до краев все наши фляги чистейшей родниковой водой, брызгающей из питьевого фонтана на улице, прежде чем я, вспотевшая, но довольная, выдвинулась обратно.

— Люблю кошек. Мало того, что теплые и пушистые, так еще и не шумят, в отличие от собак, да и не обманывают, как люди.

Меньше всего я ожидала, что Дайре оставит свои дела, — тех, наверное, было у него навалом в конец летнего Эсбата и разгар войны, — и будет караулить меня на подходе. Он подпирал собой дверь в гостевой чертог и игрался с одной из кошек, рыжей, как облепиховое варенье, и действительно несуразно пушистой, точно зимняя шапка из кролика. В его руке позвякивал оловянный колокольчик, привязанный к нитке, которым Дайре раскачивал из стороны в сторону, заставляя кошку неповоротливо кувыркаться на полу. В этот момент серебряная диадема полноправного ярла в его волосах и дорогой наряд с искусной вышивкой, подчеркивающие высокий статус ярла, казались не более, чем шуткой.

— Люблю кошек, — повторил Дайре, пряча колокольчик в карман, когда кошка, выдохшись, опрокинулась на пузо и принялась тереться о его башмаки. — А вот их любовь еще нужно заслужить. Как думаете, госпожа, вы способны на это?

— Заслужить любовь кошки? — переспросила я, подходя ближе. Мне пришлось поставить мешки с припасами у двери, чтобы нагнуться к животному и тоже поскрести ее пальцем под задранной мордочкой. — Не уверена. Но зато я заслужила любовь дракона. Это считается?

Дайре ухмыльнулся, наблюдая за мной испытующе.

— Драконы мурчать умеют, так что, пожалуй, да, в каком-то смысле считается.

Я щелкнула языком и отодвинула мешки подальше, когда кошка, вдруг поймав потянувшийся со сквозняком запах, начала лизать и покусывать наши припасы прямо сквозь холщовую ткань.

— Моя мать поможет вам в поисках сида, — сказал Дайре неожиданно, и я подняла к нему лицо, но удивления не высказала. Осведомленность Дайре больше не производила на меня никакого эффекта. Я давно выучила, что он никогда не упустит возможности сунуть свой нос туда, где ему не рады. Тем более в родных пенатах, где он был всему хозяином — и тайнам в том числе.

— Значит, Солярису все-таки удалось убедить ее?