Критерий истины

Кашевская сидела, откинувшись на спинку лавочки и глядя в черное небо. Волосы, крашенные под темный каштан, ложились волной по плечам, глаза немного прикрыты. Не в первый раз Леша сидел так в парке с девушками, когда они глядели вверх, словно звезды считали. Леша знал, они ждут поцелуя. Это случалось пару раз еще в школе, а потом на младших курсах в парке рядом с общагой. Это были поцелуи ради поцелуя. Без продолжения. Они ни к чему его не обязывали. С теми девушками ему было легче. Он их знал. Те девушки по молодости еще не выработали себе долгосрочных программ. К тому же, они были, и если не его компании, так его круга. А Кашевская уже повзрослее. Она, кажется, со второго раза поступила. Значит, как минимум, на год старше. Не проходит по возрасту. Леша вот думал, что на четвертом курсе, – он уже войдет в когорту патриархов, – нужно внимательно присмотреться к первокурсницам. Среди нового набора должны быть симпатичные, еще веселые и легкомысленные, не такие себе на уме, как Соловьева, которая целую и программу выстроила. А в программу Кашевской он вряд ли входил. Она не его круга. Москвичка. Соловьева хоть тоже, москвичка, но попроще. А Кашевская, судя по всему, из такой семьи, что ему живо на дверь укажут. И не будь эликсира, она бы, как и прежде, проходила мимо Леши как мимо пустого места. Но было бы нечестно подло пользоваться действием всяких настоев. Все равно, что опоить. И еще одно очень важное! Чтобы там Надя о нем ни говорила, думал Леша с некоторой гордостью, оказывается есть, как говорил Суворов в нравственный закон внутри меня. Хоть Наташа и достала, он не мог демонстративно переметнуться к Кашевской, выставить Наташу на посмешище.

Ты, куда поедешь после практики? – спросила Кашевская.

Домой, – сказал Леша и в этот момент он вспомнил дом и очень захотел домой, где все просто и ясно, где школьные друзья, никаких ведьм и эликсиров, никаких расчетов, как поступить.

А я поеду в папин санаторий под Ялтой. Ты ведь, кажется, из тех мест?

До Ялты пару часов езды. Летом от нас многие ездят на море. Могу даже к тебе приехать.

А руки успеют зажить? – спросила Таня, – А то ведь морской солью разъест.

Не разъест, даже полезно.

А отчет по практике? Как же ты будешь писать с больными руками?

До свадьбы заживет.

Последующие дни Леша все так же ходил след в след Мендельсону. А вечером гулял с Таней по парку. До этого он с Таней так много времени не проводил. Тем более один на один. Но, даже учитывая ведьмову чертовщину, он не торопил события. И вдруг Надя спросила его.

А тебе не кажется, что у Наташи фигурка-то получше Таниной?

А что? – удивился Леша. Ему в голову не приходило сравнивать.

Тебе не кажется, что у Тани полные ноги?

Какое мне дело до Таниных ног? – буркнул он.

Да уж, подозреваю, есть дело, если ты зачастил с ней на прогулки.

Ноги он не рассматривал. Ему хватало ее глаз. Но после Надиных слов Леша стал присматриваться. Да, ноги у Тани действительно, полноватые. Самую малость. Тут Надя права. Наташа фигурой получше. Но к чему Надя спросила? Она не станет спрашивать просто так. Может быть, эликсир заработал? И тут как назло, прогулки по парку оборвались, практика закончилась.

Обратный путь, путь был непрост. Уже не было такого, кто раньше пришел в деканат, тому и лучшие места. И Леша о той лафе, что по дороге в Ташкент, даже не мечтал. Понимал, что не попадет к Мендельсонам. А Соловьева, наверное, осмелеет. Он перед ней в долгу и за то, как она его кормила, и за кеды. Билеты были куплены в предварительной кассе задолго до отъезда. И девочки пошли тасовать места, кому что положено. Первым делом, девочки не должны занимать боковые места. Исходя из элементарной арифметики, если в группе мальчиков и девочек почти поровну, а имеется два боковых места на четыре места в отсеке, значит, кому-то из мальчиков все равно достанутся места в отсеке. Кому? Мендельсон грустно признался Леше, что в схватке бульдогов под ковром, в которую он не вмешивается, Надя показывает хватку, требуя, чтобы Саше, как инвалиду и ее законному мужу были предоставлены льготы. Леша опасался, что и Соловьева может на тех же основаниях выбить для него место в отсеке рядом с собой. Она не столь напористая, но выбила же ему Чирчик. Леше захотелось на боковушку, но подальше от Соловьевой. И вдруг перед самым отъездом Надя принесла радостную весть:

Ты едешь с нами, Татьяне спасибо скажи. Это она тебе место вырвала.

Эликсир заработал?

Теперь их отсек был ближе к проводникам. И первый час– полтора они чувствовали себя словно в электричке в час пик. Вагон был набит левыми пассажирами, потными, грязными, пропахшими восточным рынком. Те сгрудились в тамбуре и даже дальше, в проходе около туалета и проводников. Как видно, по этой причине проводники не торопились открывать туалеты. Закрытый туалет, духота и вонь, жара и теснота, и Сашины больные руки, – все это бесило Надю. И, конечно, виноват был Леша. А ему хорошо уже то, что Соловьева не в соседнем отсеке. Интересно, проявляла она в этот раз активность.