Критерий истины

Зачем вешаться? Это не наш метод. Этого еще не хватало! – комендантша покачала головой, с чувством выполненного долга, сдула со лба прядь волос, – Это когда вы в Москву вернетесь, там и разбирайтесь. А сейчас – фамилии разные, прописки разные. Раз прописки разные, значит в Москве живете не вместе?

Вам доложить все детали?

Зачем мне ваши детали?

Саша живет у меня. То есть, у моих родителей. У нас квартира большая. Мой папа, между прочим, работает в штабе…

Хоть в ООН, – перебила ее комендантша, – М-да. Прислали москвичей на нашу голову, – и это уже был вызов. Брошенная перчатка. Надя гордилась тем, что она москвичка, и гордилась своим папой, и набычилась.

Вы что имеете в виду?

А то я имею в виду, девушка, что я правила знаю. Закон есть закон. К тому же тут традиции более строгие, чем в вашей Москве.

Менять надо традиции. Я виновата, что у вас тут чадру носят?

Чадру у нас не носят. Можете считать наши традиции более консервативными. Но я вас с разными паспортами поселить вместе не могу.

То есть, как не можете? – возмутилась Надя.

Не могу и все.

Препираться было бесполезно. А решать нужно было быстро. Остальные ждали. Леша чувствовал, что в Надиной голове, как в ЭВМ, проскакивают варианты. Но ничего лучше не получалось, как ей жить с Таней, при условии, что Сашу поселят с Лешей. Вот теперь он, тот самый Леша, которого Надя всю дорогу попрекала, очень даже пригодился. Леша был должником за прикрытие от Соловьевой, и его можно легко на время турнуть из комнаты. Надя заняла комнату с Татьяной, и предупредила Лешу, чтобы он был готов к тому, что вечерами она будет навещать мужа.

Вечером у Нади возникло предложение совершить ознакомительную прогулку по городу всей группой. Леша зависел от Мендельсонов. Надя решила идти. Значит, шел Саша, шел и Леша. Однако стоило во время прогулки Леше зазеваться, откуда ни возьмись, вынырнула Соловьева. И эти трое отошли и остановились на таком расстоянии, что они не были теперь для Леши защитой.

Что случилось? – Леша был готов к вопросу, понимал, о чем она спрашивает

Ничего не случилось, – спокойно, даже мягко, более того, даже с подчеркнутым оттенком ласковости ответил он.

Я тебя чем-то обидела?

Ничем ты меня не обидела.

А почему ты со мной не разговариваешь? Тебе кто-то про меня что-то такое наговорил?

Никто мне про тебя ничего не говорил. Просто сейчас не то время, и не то место, не та обстановка. Тут другие традиции.

В поезде тоже были другие традиции? Ты в поезде не подходил. Засел с Мендельсонами.

А что бы было, если бы я в поезде подошел? – спросил он. Наташа в Москве достала его поцелуями в самых неподходящих местах, например, в очереди за билетами в кино. Поезд, тем более, не Москва. Все на виду. Леша напомнил о правилах хорошего тона. Нужно себя вести в рамках этих правил.

А в поезде достаточно простой улыбки, – горько произнесла Наташа, но тут, наконец, Саша Мендельсон, устав ждать, позвал его и спас от дальнейшей пытки.

Методичный Мендельсон готовился к практике основательно. Он приволок с собой свой «Зоркий» и щелкал, то тут, то там, как обрабатываются различные детали в разного типа станках. Надя надеялась, что Леша свалился на их голову только на время дороги, а он и на заводе ходил хвостом за ее мужем. Саша выберет точку, чтобы щелкнуть станок – Леша к нему. Надю это бесило. Она не собиралась входить в Лешино положение.

А вот Леша, загнанный в угол Соловьевой и затюканный Надей, тем не менее, в Надино положение входил, и выходил, когда вечером входила Надя, освобождал комнату. Точно так же, как он это делал на Соколе, когда к Вовке приходила Танька Бирюкова. Но там, в общаге он мог пойти к друзьям, мог перекантоваться в рабочем зале. Масса возможностей. И нигде не подстерегала опасность. А тут податься некуда и легко напороться на Соловьеву.

Надя принимать это в расчет и не думала. Она пришла уже вечером второго дня и посоветовала Леше часок прогуляться. И он ушел.

Медовый месяц в Чирчике! В рабочем общежитии. Когда в окно смотрят ветви незнакомого южного дерева. Романтика. Надя не знала передышки, соответственно, Саша отдыха. И соответственно, Леша, словно разведчик в тылу врага, не знал расслабления. Главное – выскользнуть из общежития незамеченным, проскользнуть по коридору, тихо спуститься по лестнице, мелькнуть по ярко освещенному крыльцу в вечерний сумрак, как ночная летучая мышь. Чтобы Соловьева не перехватила. Он хорошо выучил дорогу. И хорошо освоился в соседнем парке.

Саша, как видно, поделился с женой насчет разговора в тамбуре. В какой-то раз Надя, увидев, как Леша напрягся при упоминании о Соловьевой, сказала:

Я, к твоему сведению, тоже ничего Саше не позволяла до свадьбы, – но, подумав, уточнила, – То есть не ничего, а кое-чего не позволяла.

Великое достижение, – съязвил Леша, – Орден тебе за это.

Хорош твой моральный облик.

Какой есть, – такими словами, которые постоянно твердила их комсорг Полина Гринблат, его не проймешь.