Кровь драконов

Потрясенные хранители цеплялись друг за друга, широко раскрыв глаза. Тимара, чья бледность была заметной даже под синей чешуей, напряглась. Она шагнула вперед и продолжила идти, двигаясь будто марионетка, которую дергают за ниточки. Лефтрин предупреждающе вскинул руку, и девушка замерла. В глазах у нее ясно читалась мучительная боль.

— Торговцы так не поступают! — крикнул Лефтрин.

Рапскаль перевел на него взгляд, и глаза его возмущенно сверкнули: с какой это стати капитан вдруг вмешивается? Но Лефтрин не отступил и сжал мощные руки в кулаки.

— Рапскаль, как ты можешь заявлять подобное? Мы в Дождевых чащобах никого не казним. Предоставь это Калсиде или развращенной Джамелии. Мы никогда не допускали рабства и не убивали за проступки. Если эти люди поступили дурно, накажи их. Оцени причиненный ущерб — и пусть они его отрабатывают. Да, мы практиковали такие меры, как изгнание и временная кабала. Но не смерть же! Откуда у тебя столь жестокие мысли? Кто дал право драконам единолично решать судьбы людей?

На лице Рапскаля отразилось замешательство. Губы его дрогнули, и на мгновение Лефтрин увидел перед собой растерянного парнишку.

— Но ведь так было всегда, разве нет? Разве нападение на дракона не каралось смертью? — спросил он с искренним недоумением. Из его голоса разом исчезли все выразительные ораторские интонации.

— Рапскаль! Останься с нами! Прошу тебя! — Тимара неожиданно рванулась вперед и обняла его. — Не уходи! Смотри на меня, говори со мной! Ты Рапскаль, а не Теллатор! Не теряй себя!

Татс присоединился к ней, положив руку на плечо другу. К ним также бросились маленькая Сильве и высокий Харрикин. Каждый из них прикасался к Рапскалю. Еще мгновение — и все хранители столпились вокруг, стараясь до него дотронуться и хоть как-то достучаться.

Лефтрин недоуменно взирал на происходящее.

— «Не уходи»? — пробормотал он себе под нос.

— Ты был прав, дорогой, когда предостерегал Рапскаля еще много недель назад. — Капитан вздрогнул от неожиданности и обернулся: рядом, устремив на него свои серые глаза, стояла Элис. — Хоть парень теперь и Старший, но он основательно увяз в камне памяти. Нет, он не утонул, но воспоминания о чужой жизни затмили его собственные. Я знакома с Теллатором — мужчиной, который ожил в Рапскале. Он был предводителем Старших в период войны с соседями. Теллатор отличался горячим нравом и люто ненавидел тех, кто сражался против драконов и его народа. — Она покачала головой. — Нам хочется думать, что Старшие всегда проявляли по отношению к другим мудрость и доброту, однако они произошли от людей, а потому имели те же самые недостатки.

— Я должен защищать драконов! — воскликнул Рапскаль. Он обвел взглядом встревоженных товарищей и добавил: — А что еще прикажете делать с такими злодеями? Разрешить им жить среди нас? Позволить и дальше строить против нас козни? Мне… не нравится убивать, Тимара. Ты же знаешь: из меня и охотник-то неважный! Но в этом случае иного выхода просто нет!

Сгрудившиеся пленники почувствовали разногласия в стане победителей. Одни умоляли хранителей проявить милосердие, а другие кричали, что судить их может только Совет торговцев. Трое попытались под шумок улизнуть, и только громкий рев Хеби пригвоздил их к земле. Красная драконица распахнула крылья и надвинулась на незадачливых беглецов, широко раскрыв пасть. Те поспешно нырнули в людскую гущу, скрывшись в толпе. Калсидийцы приготовились к бою, встав спина к спине. Даже лишенные оружия, они намерены были сражаться.

Лефтрин нахмурился.

— Ну и как быть? — тихо спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно. — Похоже, мир сошел с ума.

Гест, который тоже находился среди пленных, опустил голову, поглубже надвинув капюшон плаща. На последнем этапе долгого пути вверх по течению он снова заявил свои права на каюту и имущество — вернее, на то, что от него осталось. Почти все калсидийцы оказались на другом корабле, и ни у кого не хватило мужества спорить с ним. Гест с огромным облегчением переоделся, выбросив за борт ветхие обноски. Продукты и вина, которые прихватил в дорогу Реддинг, были почти целиком поглощены калсидийскими захватчиками, однако после ночевок в трюме кровать и постельное белье казались настоящей роскошью. Гесту по-прежнему приходилось драить палубу и работать на кухне, но по крайней мере удалось отвертеться от гребли. Благодаря сохранившейся одежде, его собственной и Реддинга, он был тепло и почти модно одет — и даже нашел время побриться и подстричь волосы. Он не знал, чего ждать после прибытия корабля в Кельсингру, однако решил руководствоваться одним из принципов отца: человек, который держится властно, часто получает власть. И потому Гест заперся у себя в каюте, чтобы приготовиться к встрече с городом и его обитателями. Он выбрался на палубу только после того, как корабли уже начали причаливать, избежав, таким образом, самой грязной работы. А когда им приказали сойти на берег, он постарался затеряться в толпе до тех пор, пока не станет понятно, что им уготовано.