Кровь драконов

— На самом деле он вовсе не серебряный, — медленно проговорил Татс. И бросил на нее быстрый взгляд, словно опасаясь, что собеседница поднимет его на смех. — Прошлой ночью он мне приснился. Постройка над колодцем была старинной и очень вычурной, сделанной не только из камня, но и из дерева. Наверное, ее соорудили, когда город еще лишь начали возводить. А внутри оказался механизм… но я плохо его разглядел. Когда ведро поднималось из глубины на вороте, оно было наполнено чем-то серебристым. Более густым, чем вода. Драконы это любят. Но я подумал, что это вещество опасно для людей.

— Для людей? Или для Старших?

Татс прикусил губу:

— Понятия не имею. Во сне я точно знал, что с ним надо обращаться крайне осторожно. Но вот был ли я тогда человеком или Старшим?

Теперь наступила ее очередь тяжело вздыхать. А юноша продолжил:

— Иногда мне совсем не нравится то, во что меня превращает Кельсингра. Даже не прикасаясь к камням памяти, я вижу чужие сны. Я заворачиваю за угол, и на секунду мне кажется, что я — это кто-то другой, с целой жизнью воспоминаний, друзей и планов на ближайший день. Я прохожу мимо дома и хочу навестить приятеля, которого у меня никогда не было. — Татс энергично кивал, рассказывая это. — А большие камни, которые стоят в кругу на площади… когда я вижу их, они напоминают мне про другие города Старших… С тобой такого не бывало?

Тимара нахмурилась:

— Нет. Но однажды я попала на древний рынок, и мне вдруг захотелось съесть рыбную котлету, приправленную острым красным соусом. А потом я быстро очнулась и поняла, что рыба надоела мне до тошноты, с соусом или без него.

— Мне тоже постоянно досаждают воспоминания. Что здесь творится? — спросил Татс, внезапно остановился и схватил Тимару за руку.

На берегу под руководством Карсона кипела работа. Примитивный деревянный причал из бревен уже притянули толстыми веревками к старым опорным столбам. Река дергала его, серая вода вздымалась и заливала дощатый край. Харрикин, раздевшийся до штанов и надежно привязанный, чтобы его не унесло течением, забрался в воду. Он пытался повернуть одно бревно так, чтобы оно лежало параллельно другому. Карсон выкрикивал указания и крепко держал веревку, привязанную ко второму концу бревна. Лектер с бугрящимися от напряжения мышцами склонился над бревном, валявшимся на берегу. Он медленно вращал сверло, чтобы проделать в нем отверстие. Неподалеку Алум остругивал прямые куски тонкого стволика, превращая их в шпонки. Весенний ветер подхватывал голоса хранителей и разносил их по окрестностям. Нортель с повязкой на ребрах — он поранился на стройке несколькими днями раньше — устроился на причале на корточках. Парень ловко орудовал колотушкой и деревянными гвоздями, дожидаясь момента, чтобы закрепить очередное бревно. Трудиться приходилось на холоде и в сырости, да и в целом занятие было рискованным. Татсу тоже предстояло вскоре включиться в работу. Он потянул Тимару за собой, и она встретилась с ним взглядом.

— Рапскаль говорил, что нам надо погрузиться в воспоминания города, а иначе мы не научимся быть Старшими. Но я не забыл о предостережениях, которые слышал в Трехоге, и о словах Лефтрина. Капитан утверждал, что, слишком долго пребывая рядом с камнем, рискуешь утонуть в воспоминаниях. Ты можешь потерять собственную жизнь, полностью растворившись в каком-нибудь человеке из прошлого.

Тимара опустила голову. Татс очень точно определил ее собственные страхи, в которых ей никому не хотелось признаваться.

— Но мы ведь Старшие. Для нас все обстоит иначе.

— Да, Рапскаль в этом уверен, но… А если он вдруг ошибается? Ценили ли Старшие свою собственную жизнь? Или же Старшие росли насквозь пропитанными чужими воспоминаниями и даже не сознавали, что и впрямь принадлежит им, а что они получили со стороны? Мне хочется быть самим собой, Тимара. Я останусь Татсом, сколько бы я ни прожил, и буду ухаживать за своим драконом. И мне хочется разделить эти годы с Тимарой. Мне не нужно окунать тебя в чужие грезы, когда я рядом с тобой. — При этих его словах девушка невольно ощутила болезненный укол. А он помолчал немного, давая ей время все осознать, и произнес: — Теперь моя очередь спрашивать. Скажи, Тимара, ты живешь своей жизнью или избегаешь ее?

Как он догадался?! Неужели Татс настолько проницателен? Она ведь не рассказывала ему о том, что регулярно ходила вместе с Рапскалем к колоннам памяти — но он откуда-то все узнал. К ее щекам прилила жаркая кровь.

Когда молчание затянулось, обида во взгляде Татса усилилась. Тимара попыталась убедить себя, что не делала ничего плохого. Она ведь ни в чем не виновата! Но пока она мялась, не зная, что ответить, он заговорил снова.