Кровь как лимонад

В памяти всплывает, как они с Фью летним днем сидят на районе в «Подружке». У бара, за взятку открытого одним из местных в коммерческом этаже новостройки, на самом деле длинное и циничное название: «Дешево, но не настолько, как твоя подружка». И в самом деле, дешево, поэтому — многолюдно и весело. Они с Фью вдвоем пьют пиво и едят курицу-гриль. У Жеки курица чуть подгорела, но от этого она, по его мнению, стала только вкуснее. Он с хрустом вгрызается зубами в пережаренное мясо, делает глоток «Василеостровского» и говорит Фью:

— А ничего так курочка, да?

— Сладкая, — соглашается Фью и смотрит Жеке за спину. — Но вот те курочки будут послаще. Познакомимся?

Даже не глядя на девушек (а чего там, Фью плохого не предложит), он соглашается:

— Давай доедим только…

Жека наклоняется, издает утробный звук и выблевывает себе под ноги вперемешку с желчью выпитый зеленый чай. Гази безучастно взирает на это. Жека вытирает рот и прерывающимся голосом говорит:

— Я в туалет. Надо мне…

На пороге загаженного туалета Жека достает из кармана трубку. Нет сети, толстые стены блокируют сигнал. Жека по кирпичам проходит к окну, поднимает айфон выше. Вроде появились две палки, еще одна, третья, скачет туда-сюда. Ну, давай же ты, сука!

— Ай, блядь!

Правая нога соскакивает с кирпича. «Гриндерс» погружается в плотоядно чавкнувшую жижу. Не полностью, Жека успевает выдернуть ногу. Вот ведь!

А кому звонить? Куда? В «02»? И как звонить туда с мобильника? Что он там скажет? Жека обливается холодным потом. Паника в нем нарастает.

И тут айфон начинает вибрировать.

Входящий.

24. Качели

Два часа. Волчья полночь, отступающая, как море при отливе, уносила шутки и разговоры, оставляла после себя слипающиеся веки, путающиеся мысли и желание закрыть глаза и уснуть — уснуть-уснуть… Трое копов — Новопашин, Костров и прикомандированный к ним Саша Чернов, похожий на китайца совсем молодой еще оперативник из ФСКН — боролись со сном в прокуренном салоне УАЗа — «буханки», прячущейся в морозной темноте. Человека, которого они ждали, полгода назад объявили в федеральный розыск. Убийство с отягчающими (попавшим под руку велосипедным насосом до смерти забил мать двух несовершеннолетних детей), распространение наркотиков. Стукач — случайно взятый патрулем бегунок-«джон», у которого от страха перед приближающейся ломкой развязался язык, — сдал убийцу, сообщив, что тот должен на днях появиться у одного своего приятеля, проживающего в частном доме в Парголово. И вот — уже третья ночь в засаде. График на износ — утром они сбивали сонливость, накоротко отсыпаясь дома, с обеда работали по другим делам, мешая кофе с кока-колой, к ночи ехали в пригород, сменяя дневную опергруппу.

Мартовские сумерки сгущались, скрывая новостройки, неумолимо наступающие на индивидуальное строительство, оставшееся с послевоенных времен. К десяти вечера поселок вымирал, на улицах изредка мелькали силуэты передвигающихся стаями, словно нежить, гастарбайтеров и злых весенних собак-социопатов. «Псы тут такие, что того и гляди накинутся и изнасилуют, — говорил Миха, осторожно вылезая из „буханки“ по нужде. — Или откусят чего…»

Все, о чем можно было переговорить и что можно было обсудить, переговорили и обсудили в две предыдущие ночи. Пытались спать по очереди (один спит, двое дежурят), но заснуть и не просыпаться на неудобном скрипучем сиденье получалось только у Кострова. Он, по большей части, и спал. Марк и Саша, борясь с зыбкой рябью дремоты, выключали печку, открывали окна, впуская в УАЗ холодный воздух. Невидимые в темноте банки из-под бесполезного «Burn», сминаясь, хрустели под ногами. Энергетик скрипел на зубах, превращался в налет, покрывавший небо, но сон не прогонял. В какой-то момент оказалось, что Марк задремал. Понял он это, когда подумал: «А вдруг все заснули». Короткий, обжигающий органы чувств всплеск адреналина заставил его вздрогнуть, вскинуть голову, уткнувшуюся подбородком в грудь, и распахнуть глаза.

— Все нормально, — услышал Марк голос сидящего рядом Саши. — Ты прикемарил ненадолго…

Новопашин посмотрел на него и увидел что-то, показавшееся ему странным. Перед Черновым, на уровне груди, полыхал язык изображенного на банке «Burn» огня. Пламя внезапно мигнуло как от сквозняка, зашипело, когда на него что-то капнуло. Приглядевшись, Марк разглядел, что то, что он спросонья принял за логотип «Burn», было огнем из одноразовой зажигалки, на которой Саша грел странной формы чайную ложку с жидкостью.

— Что это у тебя такое? — спросил Марк.

— Мельхиор, если ты про весло. От тетки достался, — хмыкнул Саша. — Считай — фамильный. А это — качели. Чтобы не срубиться. Наша служба и опасна, и трудна…

— Качели? — не понимая, переспросил Новопашин.

— Классика жанра — хмурый с кокосом. Излишки вещдоков. — Саша отложил зажигалку. — Слушай, посвети телефоном…

При тусклом голубоватом свете от экрана мобильника Чернов через отломленный сигаретный фильтр втянул раствор в заранее подготовленный инсулиновый шприц.