Кровь как лимонад

Чеченец показал рукой направление. Он вышел из «приуса» и, сняв пальто, бросил его на капот. Наклонился, вытащил из салона полиуретановый автомобильный коврик и кинул его на землю. Опустился на колени, закрыл глаза и, перебирая пальцами деревянные четки, зашептал молитву. Кто-то из водителей отрывисто посигналил, но Гази даже ухом не повел, продолжая молиться. От его монотонного голоса, произносящего непонятные слова, у Жеки по спине побежали мурашки.

Он отошел в сторону метров на десять, чтобы Гази его не видел, позвонил Марку:

— Уходим на бетонку перед Отрадным, сразу за строительным супермаркетом.

— Перед Отрадным? Нам до тебя еще километров двадцать.

— Двадцать?

— Около того.

— Понял. Вы уж давайте, — сказал Жека и пошел к «приусу».

Гази отложил четки, кинул на заднее сиденье катушку прозрачного скотча. Потом задал Жеке вопрос, от которого того вновь обдало морозом вдоль позвоночника:

— Ты помолился?

Жека не помнил, приходилось ли ему серьезно задумываться, верит ли он в Бога или нет. Скорее нет. Не его это тема, всегда других забот хватало. Пробиваясь через чудовищную усталость длинного-предлинного понедельника, его сознание затопил страх. Это не укладывалось в голове — вот он сидит в машине, жив-здоров, а через пять минут или через час от него может остаться только неподвижная разодранная оболочка, кусок мяса, а сам он исчезнет со всеми своими эмоциями, желаниями и воспоминаниями. Куда? И что, насовсем? Без надежды вернуться и потрещать со старыми знакомыми хотя бы пять минут? Что тогда будет с дедом? И как же Настя?

Что бы он сделал, если бы опасался, что Марк не успеет на помощь?

А успеет ли? Может, зря он так уверен?

Давай же включи голову…

Они съехали налево, в сторону широко разливающейся здесь Невы, и двинулись по дороге из покрытых выбоинами бетонных плит. Кое-где из них, как кости из полуобглоданной рыбы, торчала проволока арматуры. На стыках между плитами «тойота» вздрагивала, и вонь от газа становилась гуще. У Жеки стыла кровь в жилах. Если что, выскочить они с Гази не успеют. Кого там сжигали после смерти? Викингов?

Викингам, кстати, тут наверняка бы понравилось.

Вокруг раскинулись заброшенные места, мрачные и жуткие. Именно такие Жека и представлял себе, когда иногда, под настроение, слушал у Горца дарк-эмбиент, ярым поклонником которого тот был. Заросли кустарника и сухого бурьяна, невысокие строения из кирпича. Большинство — с заколоченными или, наоборот, с вынесенными, выломанными с мясом и выбитыми окнами и дверьми. Потом Жека увидел загнанную в тупик и испустившую там дух электричку — наполовину сгоревшую, наполовину порезанную на металл. Вспомнилось, как однажды на даче в Солнечном на их участок заползла змея, и дед Стас убил ее, разрубив пополам ударом лопаты. Изувеченная, с разбитыми стеклами в кабине машиниста, со следами пожара в предпоследнем вагоне, электричка была похожа на ту раскромсанную рептилию.

Гази крутанул руль, сворачивая с бетонки. «Приус» сильно тряхнуло в яме, он натужно взревел мотором, выкарабкиваясь из нее. Потом осторожно перебрался через ржавые рельсы.

Впереди расстилался невеселый даже в этот солнечный вечер постиндустриальный пейзаж, словно из какого-нибудь «Койяанискаци». Заводские корпуса вдалеке — слепые окна и плоские крыши, заросшие молодыми деревцами. Над одной из крыш вился плотный багрово-серый химический дым. Между цехами — заброшенные линии узкоколейки с останками рыжих, как муравьи, маневровых тепловозов и покореженными, давно неживыми козловыми кранами. Краны напоминали треножники сдохших марсиан. Правее, у полуразрушенного забора, громоздились залежи черных деревянных шпал. Нагревшиеся за день на солнце, они даже на таком расстоянии пахли креозотом. Землю и выжженную за лето траву вокруг покрывала красно-черная, уже подсохшая после вчерашнего дождя пыль, столбом поднимающаяся за машиной к все больше и больше розовеющему небу. Дорога превратилась в простые колеи с неожиданными артефактами в виде кусков асфальта. Там — сям блестели лужи и наполненные темной стоялой водой рытвины.

Воняя газом, «тойота» приближалась к разоренным промышленным корпусам.

— Что это за место? — спросил Жека.

Гази покачал головой, молча ведя «приус» дальше. Жека уже не думал, что он ответит, но чеченец вдруг произнес:

— Тут при Союзе был мачтопропиточный завод.

— Мачтопропиточный? — удивившись, переспросил Жека.

Будто в газово-креозотном воздухе пахнуло морской романтикой. Или это бриз с Невы?

— Пропитывали антисептиками шпалы и мачты-столбы для линий электропередачи. Чтобы не гнили, — сказал Гази и перехватил взгляд Жеки, угадывая его мысли. — Я когда услышал, тоже первым делом подумал про парусники… «Пятнадцатилетний капитан» — любимая книжка в школе была, читал раз сто. Родители говорят — читай, что учительница задала, хватит уже Жюль Верном страдать. А в классе задали «Евгения Онегина» какого-нибудь, и чего? «Куда, куда вы удалились моей весны златые дни?»… А там Негоро топор под компас «Пилигрима» подсунул, помнишь?