Кровь как лимонад

Настя снова была молчаливой, «на паузе», под стать хмурой погоде за окном. На Жекины шутки лишь слегка улыбалась, на вопросы отвечала неохотно. Девочка-лед. Стояла к нему спиной и варила кофе, посетовав о еще вчера кончившемся молоке. Жека вдруг подумал, что, наверное, пора сваливать. Дать Насте отдохнуть от себя, выспаться самому. Узнать у барыг на районе, пришел к ним товар или нет? Через пару-тройку дней деду Стасу понадобятся новые дозы его солдатского лекарства. Потом можно залипнуть с «плэйстэйшн». Побриться, наконец. Позвонить Насте к вечеру, пожелать спокойной ночи. И договориться, что встретит ее в понедельник после работы. Если к тому моменту не умрет от ломки. Кажется, эта девушка стала его наркотиком. Который не вырубишь ни у одного цыганского драгдилера.

Только вышло все по-другому.

Он отрешенно размешивал сахар, когда зазвонил его фэйковый айфон. Дерьмовый рингтон. Незнакомый номер.

— Алло?

— Есть срочная работа, — без приветствий услышал Жека чей-то голос, вроде бы знакомый.

— Гази, ты?

— Он самый.

Жека насторожился. Наперсник Аббаса никогда еще не звонил ему напрямую. И какая может быть работа в его состоянии? Тем более срочная. Но лишние деньги… Когда они лишние? Он звал Настю в Европу, хотя у самого финансов — в обрез.

Жека поморщился, спросил:

— Что за работа?

— Забрать из одного места машину и перегнать ее к Темиру в бокс, срочно. Тачка чужая, но это не угон, там ключи под колесом.

— А кто-то из ваших парней не может это сделать? — по-настоящему удивился Жека.

— Нет, — отрезал Гази. — Дело срочное. У нас все заняты. Даже Аббас. Сам должен понять, раз я тебе звоню… Берешься?

Где-то в голове у Жеки зажглась красная лампочка.

«Не откликайся на “Эй, паря”. Будь глух и нем…»

Что за подстава? И зачем? Раньше за Аббасом такое не водилось. Он потер ладонью нахмуренное лицо. Тело в багажнике «лексуса». И вот теперь… Но еще он помнил Настино желание уехать от зимы. Когда у нее кончится визовый карантин?

Жека ответил ждущему Гази:

— Хорошо. Где? Что за машина? И сколько?

Не так, чтобы очень много, но ему сказали «это не угон».

Выслушав краткую инструкцию кавказца и дав отбой, Жека повернулся к Насте.

— Извини. Надо идти.

Настя молча отставила кружку с кофе в сторону и вдруг спросила:

— Можно с тобой?

Неожиданно.

— Не хочу оставаться сейчас одна… Как-то стремно…

Ну, это тоже объяснение. По-своему, не хуже, чем признаться в любви. И уж, во всяком случае, честнее.

— Похмелье, — кивнул Жека. — Один мужик называл такое состояние «антиобстрел». Не знаю даже почему.

— В смысле?

— «Перо скрипит в тишине, в которой есть нечто посмертное, обратное танцам в клубе, настолько она оглушительна; некий антиобстрел».

— Какие-то нескладушки-неладушки, а не стихи у твоего мужика, — улыбнулась Настя. — Но да, вчера я перетанцевала и перепила. Все тело болит, и тошнит еще… И там саднит, — она стрельнула взглядом вниз. — Берешь меня с собой?

Жека поинтересовался:

— Машину водишь?

— Ну, иногда бывает, — пожала плечами Настя. — У подруги на даче. У меня прав нет.

Второй водитель, даже неопытный, был кстати. Или Жека просто искал причины взять девушку с собой? Только надо, чтобы она знала.

Не понимая, как начать, Жека подошел к столу, на котором стоял ноутбук. Покатал по поверхности стола лежащую тут же авторучку. В руку попала картонная коробка с канцелярскими скрепками. У кого Жека читал, что каждый мужчина, если он не лжет женщине, говорит глупости? Ладно, он попробует.

— Ты рассказывала ночью, как воровала велики.

— Наверное, надо сказать, что раскаиваюсь в содеянном…

— Да все нормально. Просто у нас масштабы разные, — произнес Жека, разгибая скрепку. — Ты угоняла байки, а я — тачки…

И Жека рассказал ей.

Настя слушала внимательно, не перебивая и не задавая вопросов. Спустя двадцать или тридцать разогнутых скрепок она спросила:

— А когда ты в четверг после «Олдбоя» сбежал от моего дома, это что такое было?

Ну да. Жека подумал, зачерпнул из коробки еще скрепок и рассказал Насте остальное. Не все ли равно теперь?

* * *

Он пристроил «опель» в самом конце Черниговской, у пересечения с Московским проспектом. Настя перебралась за руль.

— Минут через двадцать, самое позднее — через полчаса, я подъеду и посигналю, — сказал Жека. — Держишься за мной, сворачиваем на Обводный. Учти, что левого поворота там нет, доезжаем до «Треугольника», паркуешься на набережной, включаешь аварийку и ждешь меня.

— Все ясно. Как вкладыш жвачки, — кивнула Настя.

— То есть? Не понял.

— «Любовь — это стоять на стреме и слушать драм-н-бэйс, пока он угоняет чужую тачку».

Жека улыбнулся:

— Это не я, это ты сказала про любовь…