Кружевные закаты

– Ничего удивительного, Дмитрий ни одной гулянки не пропустил сроду, – шепнула Янина помрачневшему разом Николаю, пытающемуся делать вид, что не следит за реакцией обомлевшей и тут же расцветшей Анны.

После приветственных вступлений и предсказуемых вопросов о поездке и самочувствии Анна начала оживленную беседу с кузеном, хохоча, выразительно жестикулируя и покусывая губы, ничуть не стесняясь мужа, а, быть может, действуя назло ему, чем окончательно разъярила с самого и утра взвинченного Николеньку. Но она так давно не видела Дмитрия!.. Все прочее было не важно теперь. Забылись мелкие обиды оттого, что он мало писал ей, не сообщил даже точной даты приезда… Она не желала порочить его в собственных глазах.

Николай перестал казаться одиноким молодым мужчиной с незамутненным взглядом. После объяснений с женой и поданных ей темных намеков он стал подозрителен и молчалив. Но, вместо того, чтобы, как Янина, выплескивать неудовольствие, гнетуще молчал и молчал, погрязая, подобно всем собравшимся под одной крышей с ними, во внутренних безднах.

Изящно – подобострастный взор Дмитрия, какой бывает у котов, облизывающихся после лакомства запретной сметаной, взор искушающе-парящий и многообещающий, переведясь с Анны на Николая, рассеялся и погрубел. Николая это покоробило, но из последних сил он держался, усмиряя лихорадочное воображение и из последних сил думая, в какое глупое положение попадет, если все, что он выдумал, не окажется правдой. Кроме того, замеревшая за его спиной Янина словно прижигала его молящим не устраивать сцен взглядом. Она давно была согласна покарать и Анну, и Дмитрия за то, что те упивались собственным эгоизмом и ни минуты не думали об окружающих, но, представляя, как тяжело это дастся деликатному Николеньке, заклинала его будто не размыкать уст. И в то же время Янину грызла мысль, что личное счастье превыше идей, и она поддерживала это. Почему же нельзя проектировать это и на сестру? Слишком нравится порицать ее?..

– Думаю, вы все равно чувствуете себя неловко в компании этих людей… – долетел до них, даже не пытающихся вступить в беседу, чувственный шепот смутьяна женских душ.

На молчаливый вопрос Анны, заданный благосклонными глазами, он продолжил:

– Слишком велика разница между вашей изящной поступью и их шарканьем, – улыбнулся он, почти коснувшись Анны.

Она перевела испуганный взгляд на мужа, решила, что он абсолютный истукан и вполне заслужил все. И не отошла от Мартынова, хотя в глубине души понимала, что они вытворяют нечто непристойное, нехорошее.

Быть может, Дмитрий тоже хотел насолить хмурому недружелюбно косящемуся на него Николаю. Отчего-то все хотели сегодня задень Литвинова. Должно быть, было в нем что-то эдакое сегодня, что хотелось во что бы то ни стало раздавить.

– Чучело поджигают! – заорал, проносясь мимо, взлохмаченный вспотевший мальчик без шапки и с шарфом в руках, обращаясь к тому, кто бежал позади него.

Все невольно прервались и посмотрели в сторону побега мальчишек. Огромное безвкусно разряженное соломенное чучело возвышалось на каком-то шесте, как на позорном столбе. Толпа улюлюкала, пока оно не скрылось в огне, охватившем его с едким потрескиванием. Когда же пламя объяло все желтое тело, собравшиеся внизу зеваки захлопали в ладоши и дружно засмеялись. В то же время на фоне горящего чучела возникла Ирина Андреевна.

– Ах, вот и дорогое наше семейство! – сама того не желая, разрядила обстановку Ирина, блистая ямочками на щеках, меховым воротником и благополучно – снисходительным взором устроенной женщины.

– Не чаяли встретить на подобном сборище столь родовитое собрание, – отозвалась Янина, опережая яд, готовый сорваться с языка Литвинова. Сегодня она улавливала смещения его настроений поразительно чутко.

– Мы просто решили развеяться… – засмеялась Ирина, похлопывая Дмитрия по рукаву и скользя по Анне настороженно – неодобрительным взглядом, таящем опасность при любом промахе. Той стало не по себе.

Дрожь надрывного звука семиструнной гитары нежданно вклинилась в конфликт. Разум полнился, пенился тихо-досаждающей музыкой. Николай, озлобляясь, чувствовал, что предел его терпения не вечен наиболее четко за последнее время. Когда он прощал Анне выходки, думал, что она ошибается и скоро одумается. Теперь же ясно увидел, что зря на столькое закрывал глаза. Если типичные рогоносцы настолько невразумительны, что им стоит посочувствовать, то с Николаем дело обстояло иначе.

Анна сказала нелепость в духе просвещенных в надежде, что Николай ее поддержит. Он же безразлично к остальным и пренебрежительно к ней молчал. Ему нестерпимо захотелось держать себя мерзавцем, чтобы почувствовать прелесть этого состояния.

– Конечно, – продолжала Ирина, переждав, – не совсем безопасно находиться в подобном месте, особенно учитывая, – она понизила голос, посмотрев на Николая, но, видимо, решила, что новость все же должна быть услышана Анной именно теперь невзирая на приличия, – мое положение…