Крысиные гонки

Что же за девочка? — судя по платку. Что за ребёнок? Какого чёрта?.. — размышлял Вовчик, рассматривая в бинокль разгорающийся в деревне пожар, который, кажется, никто и не думал тушить. Ну, ясно — Богдановы. То есть Филатовы, выселившие, как стало известно из разговоров на базарчике, Богдановых в баньку на огороде. Но горит, судя по всему, не банька, а дом… Интересно, что бы это такое; и не связано ли это с появлением ребёнка?..

Пока так размышлял — в деревне отдалённо щёлкнул выстрел. Потом ещё один. Несколько серией. Автоматная очередь. И ещё, и ещё.

Ого! И всё в районе казармы. На «салют в честь Нового Года» не похоже — на эту тему там уже, казалось бы, раньше отстрелялись… И палят как-то заполошно — перестрелка там, что ли? И — не видят, что ли — дом в деревне горит? Зарево уже на полнеба, а никто и не чешется. Бойцы, мля…

Что же там происходит? Может, налёт какой конкурирующей банды? Но чтоб в Новый Год… Нравы бандитов Вовчик представлял слабо, но почему-то думал, что такой праздник как Новый год пусть даже и бандиты будут встречать хотя и не в «тесном семейном кругу», но и уж не в рейде по затруханным деревенькам… Хотя как знать — вот Вадим ведь предлагал напасть именно в новогоднюю ночь, когда все перепьются и расслабятся. Но там особый случай…

Пока размышлял, стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась. Потихоньку замолкли и собаки. Теперь деревенька опять погрузилась в тишину, освещаемая всё разгоравшимся пожаром.

Зима, всё в снегу — можно надеяться, что искрами не подожжёт соседей. Хотя такое наплевателское отношение, честно говоря, удивительно. А, нет — видно, что на фоне пожара кто-то мечется; и вроде как пытается лопатой снег в огонь кидать — но всего две-три фигуры…

Ну, на днях на базарчике, бог даст, узнаем, что там у них… — успокоенно подумал Вовчик.

В люк просунулась голова Санька, который принялся докладывать сходу, даже ещё не забравшись совсем по лестнице:

— …доставили! Сейчас у вас. То есть в Штабе! Там Отец Андрей, баба Настя, и вообще все! Только не помещаются даже! Это Оксаночка Богданова. А чего пришла — не говорит пока. Молчит!

Ага, Богдановы… — сообразил Вовчик, — Это чей бывший дом сейчас горит. А что же её родители — как так, что одна? Зачем?..

«— Провокация!» — шилом пронзила мысль.

Эти — хитросделанные гады — не Хронов, конечно, этот-то тупой; но другие: Борис Андреевич, юрист Попрыгайло, Мундель-Усадчий, могли именно что на Новый Год задумать такую подлость… Сначала отвлечь внимание Альбертиком. Потом — пожаром и стрельбой в деревне. И — под это дело заслать в общину девочку. А зачем?.. Зачем же?.. А затем! — заминировать ребёнка, и отправить в общину! Все ведь тут же соберутся — ох-ох, ах-ах, откуда же ты такая маленькая?.. Начнут пальто снимать — а там ка-а-ак!!.. долбанёт! То-то она такая закутанная была, как шарик! — вполне могли пару двухсотграммовых шашек тротила под одеждой пристроить, и детонатор на разрыв — делов-то!..

Вовчик вспомнил, как сам подобным же способом, хоть и фейковой «взрывчаткой», шуганул Гришку с его отрядом, — вот, могли взять за образец! Что у них, взрывчатки не найдётся?? Всё у них найдётся; совести только у них нет, — и послать «в стан врага» заминированную девочку-камикадзе для них никаких моральных проблем не составит! А там сейчас — все и собрались! Ах-ты-ж-бля!!

Сам напугав себя такими мыслями, Вовчик аж подпрыгнул; сунул бинокль в карман, и наказав пацанам следить в оба, и, чуть что — докладывать, понёсся вниз по лестнице, ежесекундно с ужасом ожидая взрыва.

Но взрыва всё не было, и, когда Вовчик протолкнулся всё же по заполненной общинниками лестнице к себе в «штаб», там уже можно было не опасаться тех ужасов, которых он себе по дороге навыдумывал: маленькая Оксаночка сидела за столом без пальто и платка, явно и без возможных на ней бомб, и пила чай из Вовчиковой кружки, откусывая от пирога с вареньем — уже свежего, принесённого с кухни; и по мере сил и понимания, видимо уже не в первый раз, отвечала на вопросы:

— …а потом папа убил дядю Витю. Потому что он был плохой. И мы с папой пошли на улицу. И папа сказал идти к церкви, и махать. И петь песенку. Я эту пела: «- Я не солнышке лежуууу… я на солнышко гляжу…» А потом в меня фонарём светили. Но я не забоялась! И тёти прибежали… — она повела ручкой с зажатым в ней куском пирога в сторону Насти и Кати, стоявших у стены.

— Так! — тут же распорядился Вовчик, — Всем любопытствующим — очистить поме… то есть продолжать празднование! Насть, что там по программе? Вот и пусть занимаются. Про девочку — завтра всё расскажем. Отец Андрей расскажет.

Находившийся тут же священник согласно кивнул.

Народ стал расходиться. Остались лишь люди «из Совета», но без Леониды Ивановны.

— Настя?..

— Я с Катькой в Дежурной смене! — отмазалась девушка, — По Уставу должны быть вместе!

— Ладно… Действительно — далеко не уходили чтоб…

— Да мы и так рядом всё время — гадали, на кухне!