Кто не думает о последствиях…

Выждав еще минут десять, Иван Степанович надел прямо на домашнюю рубашку и растянутое трико пиджак с орденом и направился к калитке. При его появлении приехавшие одновременно вышли из машины. Получилось у них это так ловко, будто в синхронном плавании. И одеты они были одинаково: темно-синие костюмы, белые сорочки, черные галстуки, начищенные черные туфли. Водитель остался за рулем, а синхронная пара подошла к калитке. Одному было лет двадцать пять, второму — за тридцать, оба явно выраженной восточной внешности. Иван Степанович ясно понял, что никакого отношения к выселению они не имеют.

— Здравствуйте, Иван Степанович! Мы представители Правительства Республики Казахстан, — сказал тот, что был помоложе.

«Вот тебе раз! Какое отношение ко мне имеет Казахстан?»

— Меня зовут Карим, а его Наби, — говоривший указал на своего спутника. — А отчества наши вам трудно будет запомнить, да мы ведь и моложе, так что можно по именам. У нас к вам деловой разговор.

Мончегоров терялся в догадках, зачем он понадобился Правительству Республики Казахстан, но тревога постепенно уходила — гости пришли точно не из-за дачи.

— Заходите, поговорим. — Мончегоров распахнул калитку.

Приглашать в дом посторонних людей он не любил, провел в сад, и они расположились на деревянных лавках в обвитой виноградом беседке — хозяин по одну сторону небольшого стола, гости по другую.

— Может, чаю? — прервал затянувшуюся паузу Мончегоров, пытаясь вспомнить, есть ли у него сахар.

— Если не возражаете, предлагаю пообедать, — Карим достал сотовый телефон. — У нас все с собой, водитель накроет стол, а за едой легче вести и дружескую беседу, и деловой разговор…

Мончегоров не возражал. Карим позвонил, и через минуту крепкий мужчина в таком же костюме принес большую сумку, молча застелил стол бумажной скатертью и разложил на ней душистый лаваш, масло, баночку красной икры, пластиковую коробочку финского сыра, палку сырокопченой колбасы, ресторанный контейнер с остро пахнущими, распластанными и хорошо прожаренными цыплятами табака. В завершение на столе оказалась узкая бутылка незнакомого коньяка, минеральная вода, стопка разовых тарелок, пачка салфеток, пластиковые вилки, ножи и рюмки.

Водитель так же молча ушел, а Карим сделал приглашающий жест.

— Прошу, Иван Степанович! Все наше, казахское! Это кызы — конская колбаса, — он раскрыл большой складной нож и ловко ее нарезал. — А такого коньяка сейчас по всей России не найти!

— Да это просто пир на весь мир! — У Ивана Степановича даже слюна выделилась. Таких деликатесов его скромный домик никогда не видел. Да и он не пробовал столь изысканной снеди со времен того самого кремлевского банкета по случаю награждения участников проекта «Тайга».

— За приятное знакомство с уважаемым аксакалом, славные дела которого оценены столь высокой наградой, — Карим почтительно указал на орден. Мончегоров сдержанно улыбнулся: наконец-то хоть кто-то заметил! Пластиковые стопки бесшумно соприкоснулись и разошлись, разнося содержимое по назначению.

Коньяк действительно оказался мягким и ароматным. И цыпленок был изготовлен по всем правилам: хорошо отбит, нашпигован чесноком и зажарен под гнетом. Когда-то Иван Степанович с Евгеньичем ели такого в «Арагви».

Выпили еще, закусили. Карим шутил, рассказывал анекдоты, успевая сделать хозяину бутерброд с икрой и в очередной раз наполнить рюмки. Наби молчал, улыбался шуткам своего спутника, иногда пристально рассматривал Ивана Степановича, как будто хотел заглянуть ему в душу. Как-то незаметно бутылка опустела, и водитель принес новую. Иван Степанович расслабился, на душе потеплело, и даже перспектива выселения отошла куда-то на задний план. Но зачем пришли гости? За что хлебосольно угощают его и щедро поят? Он ведь не выделяет кредиты, не устраивает на «хлебные» должности, не распоряжается землей и сырьевыми ресурсами…

— Вы, наверное, думаете, зачем мы к вам пришли? — будто прочитав его мысли, заговорил Наби. Он явно был старшим — Карим сразу замолчал. Так уходит с арены клоун, развлекающий публику до начала основного номера.

— Думаю, — признал Мончегоров. — И чем больше думаю, тем больше прихожу к выводу, что вы меня с кем-то перепутали…

— Ну, что вы, — слегка улыбнулся Наби, как взрослый улыбается несмышленому внучонку, считающему, что Земля плоская. — Мы пришли к вам как к активному участнику проекта по переброске сибирских рек в Среднюю Азию.

— Тогда вы не ошиблись, — удовлетворенно кивнул Иван Степанович.

Ему было бы неприятно, если бы эти милые люди накормили и напоили его по ошибке.

— Проект это основная часть моей жизни. Я пришел на него в тысяча девятьсот семидесятом двадцатидвухлетним мальчишкой, а ушел в тысяча девятьсот восемьдесят шестом Главным инженером… Но это дела давно минувших дней… Чем они могут быть вам интересны?

Наби покачал головой.