Кукловод. Кровь Солнца

— Забавно, — резко взял себя в руки Халиф, поняв, что настоящая драка только-только начинается, — что день грядущий мне (он сделал ударение на слове «мне») готовит? И что это такое? НЛП посредством касания? Или он что-то им впорол, когда бил? Но анализы чисты. НЛП физического воздействия? Спецслужба? Чья? Сионских мудрецов? НЛП, НЛП… Сектанты могли бы попасть под такое, но они не сектанты. Их ничего не связывает, кроме рода деятельности. Сектанты… НЛП… Сектанты… Секта… Сектант… — он крутил слова и так, и сяк, порой это помогало. Не помогло. — Хорошо. Если я не могу найти этому научное объяснение, значит, его нет. А если есть, то никто бы не стал размениваться на такую мелочь, как эти людишки, да еще и с такой помпой. Нет. Сектанты — или… Сектант? Чего добиваются сектанты? Что делают вообще? Служат, вот что. Служат, служки, служить, услужливо, нет, служение, чему или кому, во имя кого-то, или чего-то, или…Сектанты или служки. Прекрасно. Так чего хотят сектанты? Или служки того или иного рыцарского ли, церковного ли, магического ли ордена? Статуса? Папа Понедельник, как он сам сказал не так давно, не нуждался в признании. Посвящения. Верно. Знаний, которые они не получат больше нигде. И никто, кроме них, его, такого важного и бесценного, не получит. Судя по всему, знания этот человек получил еще те. Это не светлый эликсир мира и добра. Это тьма.

Халиф был ученым. Он не создавал сущностей без необходимости, но был согласен со Стругацкими и их героем Странником, что все ему простят, кроме одного — недооценки опасности. Даже неявной и неясной настолько. Он шел от простой логики с рядом допущений, так как не был узколобым фанатиком и полагал, что если что-то в его голове не укладывается или не находится, то это отнюдь не потому, что оно дурно или неприемлемо. А потому, что голова или слаба, или мала. Он позвонил шефу.

— Сергей Прокофьевич, этот человек работает в области, где мои познания, увы, не особенно глубоки. Это не химия. Это даже не физика и не гипноз, — Халиф не стал уснащать речь сложными словами, — этот человек колдун.

— Вы в своем уме? — Осведомился Сергей Прокофьевич.

— Да, совершенно. Не пил, не курил, не употреблял ничего, кроме чая. Вы можете мне не верить. А можете верить. Но я бы хотел спросить — что вы думаете делать дальше? — Осведомился Халиф.

— А вы с какой целью интересуетесь? — Сердито спросил шеф.

— От ответа зависит мое дальнейшее поведение, — отвечал Халиф.

— Вы хотите сбежать, Халиф? — Сергей Прокофьевич соображал быстро, как уже упоминалось.

— Нет, пока не хочу. Просто я хочу понять, насколько серьезно вы отнеслись к ситуации, — развил свою мысль Халиф.

— Все будет идти так, как шло, — ответил Сергей Прокофьевич, — а я буду ждать. Даже не смотря на то, что сказали вы, и на то, что этот человек может слить на меня в низы инфу, что я не дорожу людьми. Это не так опасно. На их место дураков хватит.

— Я не ошибся в своих прогнозах, — удовлетворенно сказал Халиф.

— Но вы со мной? — Спокойно на удивление осведомился шеф.

— Да, с вами, — ответил Халиф. Спокойно. Но спокойствие его, к сожалению, было слегка напускным.

«Если бы вы резали карманы, выставляли хаты, брали на гоп-стоп запоздавших прохожих, грабили магазины или даже банки, вскрывали сейфы, угоняли машины, словом, были бы теми, кто некогда звал себя «честными ворами», честно крали бы и грабили, а потом честно бегали от милиции, тьфу ты, мать ее, полиции, пребывая в ушедших в Лету отношениях: «У каждого свое дело, я ворую, он ловит, мы уважаем друг друга», если бы вы не покупали власть и ту же полицию, если бы вы не стали теми, кем стали — я бы вас не тронул», — вслух говорил Рамон, прохаживаясь вокруг стола с тринадцатью куклами, взял одну в руки и сказал: «А вот тебя я знаю лично, паренек с городской окраины, ублюдок, лишивший человека…» — и пошел дальше, продолжая свой монолог, которому куклы молча внимали.