Кукловод: Реквием по Потрошителю (СИ)

Выстрел разразился громом, как протяжная басовая нота. Пуля вонзилась в беззащитный лоб, откинув отдачей продолжавшего говорить Мастера. Мужчина, пошатнувшись на все еще крепко стоящих ногах, будто не осознав, что тело его мертво, глухо прохрипел и завалился на спину, раскинув руки, которые так и не дождались нежных родственных объятий горячо любимого родственника. Брата, что слепо любил его и жил ради мести за его смерть, а обнаружил живым и невредим, своим злейшим врагом, за которым он гонялся годы своей никчемной жизни. Так слепо любившим, что готов был убить.

Стоя с все еще вскинутой рукой, в тиски сжимая пистолет, из которого вырвалась пуля-дура, нашедшая свою цель, Мадара рухнул на колени и ударил себя по лицу свободной рукой и пистолетом, взревев протяжным воющим криком. Как волк, оплакивающий свою разбитую стаю.

Стоящая на верхнем мостике Рейко прижимала к губам ладони, заглушив визг испуга. Она подпрыгнула и вскрикнула, когда выстрелил Мадара, и, дрожа всем тело, боялась пошевелиться. Шаги рядом отдалялись. Сасори направился к соединяющей мостики лестнице, и Рейко только из-за этого нашла в себе силы кинуться следом, чтобы не отставать.

Сердце Акасуны зашлось от некой праздничной торжественности. Тело Мастера лежит в другом конце, всего в двух метрах от него, мертвое, сокрушенное и неподвижное. И, остановившись рядом, смотря в дырку от пули точно по центру и на скупую струйку крови, Сасори не мог не возликовать.

— Это он?

Ведь, по правде говоря, Сасори даже толком и не помнил, как выглядел Учиха Обито, только типичные для всех Учих черные, как смоль, волосы, бездонная темнота глаз и какое-то общее сходство черт лиц.

Стоящий на коленях Мадара завалился на бок, завыл и уткнулся макушкой в перила, устало прохрипев. Как контуженный, он смотрел в одну точку, не слыша и не видя. Рейко остановилась рядом и, бросив беглый взгляд на труп Учихи Идзуны, отрицательно качнула рукой.

— Это не Учиха Обито. Учиха Обито мертв давным-давно. Еще во время дела «Потрошителя». Это…

— Учиха Идзуна, — сипло прошептал Мадара со странной нежной улыбкой. — Ты все знала, Рейко. Знала, но не сказала.

— Знала, — бесчувственно подтвердила Акияма и, присев на корточки рядом с вытянувшимся Мадарой, без тени сожаления и раскаяния взглянула прямо в глаза. — Знала. Тобирама раскрыл его личность, но скоропостижно умер, не успев явить миру правду. А я удалила все записи об этом.

— Почему ты мне не сказала? — Учиха откинул голову, с некой усталостью исподлобья смотря на эту безэмоциональную собранную собственными руками куклу.

— Почему вы не рассказали мне правду? Вы знали с самого начала, что Кукловод — это Акасуна Сасори. Но вы тоже промолчали.

— Если бы я сказал, ты не стала бы шпионить для меня в полиции, — признался Мадара. Больше не было смысла в масках, красивой лжи и высокопарных речах.

— Видите, как похожи наши ответы. Если бы я сказала, что нынешний Мастер — ваш горячо любимый Учиха Идзуна, вы бы не стали помогать Сасори с его Реквиемом.

Рейко поднялась, оттряхнув колени, ища Акасуну. Убийца поднимался по лестнице в сторону завода, потеряв интерес к их разговору сразу, как только получил нужную информацию. Учиха Обито в любом случае был мертв. Как и нынешний Мастер, кем бы он ни был. Сасори ускорился, и Рейко поняла, в чем дело: автоматические, но заевшие, искрящиеся рождающимся огнем двери, соединявшие мостики, открылись, и детектив Учиха пробирался к ним со скоростью и грациозностью пантеры.

И Рейко ушла. Не сказав ни слова на прощание, не взглянув. Не утешив. И, смотря вслед уходящему паучку, которого Мадара, как бы тому не противился, считал лучшим, Учихе стало по-настоящему жутко. То, что создал Кукловод, и то, что создал он сам.

Идеальная марионетка. Без чувств, без эмоций. Хладнокровная машина, слепо исполняющая приказы. Вот только чьи именно? Акияма Рейко всегда была куклой, ищущей своего хозяина. Только эта кукла превзошла своего господина. По крайней мере, одного.

Итачи бежал по мостику, держа пистолет наготове. Он видел, как Сасори и Рейко поднялись на верхний мостик, ведущий к заводу с другого этажа. На пути лежало тело, рядом с которым сидел Мадара, вытянув ноги и облокотившись о бок. В Луже чужой крови.

Учиха затормозил, оглядев невменяемого дядю, и прошел ближе к телу. В стороне лежали сиротливо брошеные пистолет и маска Мастера. Не может быть! Итачи вглядывался в лицо, несомненно знакомое, типичное Учиховское, но ни как не Обито! Кто? Кто это человек? Итачи только приоткрыл уста для вопроса, как Мадара опередил, выплюнув сквозь смешок:

— Идзуна.

Идзуна — имя, пропитанное болью, скорбью и кровью. Если бы боль можно было назвать, именем бы ей стало «Идзуна». Итачи не мог осознать смысл услышанного сразу, присел на колени, дотронувшись до плеча, будто проверяя, не оживет ли из собственного праха бессмертный Мастер.