Купола в окне

Саяна в демонском шаманизме – с головой, и дело не в национальности. В православии есть немало уверовавших людей любой крови, и евреев, и бурят. В монастыре я видела буряточку-монашку, батюшка привез календарь, где есть православные митрополиты японцы, негры… В жилах моего крещеного мужа течет кровь русская, бурятская, украинская, в моей родословной, кроме русских, есть мордва, башкиры…

Дело не в крови, а в том, какая религия спасает душу от тьмы. Я верую, что православная. О спасении инославных еще святитель Феофан Затворник писал: «Некрещеных, как и всех вне веры сущих, надо предоставить Божию милосердию. Они не пасынки и не падчерицы Богу, потому Он знает, что и как в отношении к ним учредить. Путей Божиих бездна!».

Господь не насилует души, только зовет к Себе. И нам нужно учиться сдерживать себя, не навязываться, а только молиться. Но сердце кровью обливается, когда видишь, как доверчивые бабочки летят на огонь…

Вот и Маришка все вертелась вокруг кровати Саяны, и не известно, сблизились бы они, как дело ускорилось.

Глава девятая. Маришка

В тот день, когда я наблюдала макушку Саяны, явилась Маришкина мать, как всегда шумная и щедрая – уставила яствами весь подоконник. Сразу уловила, что в палате новый человек, пара реплик – и всё, их с Саяной притянуло друг к другу, как магнитом.

– Чего мы не перепробовали! – Маришкина мама даже поближе перебралась, уселась на кровать Валентины, – Вот, с врачами разговаривала, лекарства не помогают.

– Надо к бабке, – авторитетно вещала Саяна, – я дам адрес, и надо к ламе съездить, взять водку, кусочек сахара…

Маришкина мать слушала сверхвнимательно, полезла в сумку, достала ручку и бумагу, записала адрес, и вдруг обратилась ко мне:

– Надо же попробовать все средства, правильно?

Зачем я ей понадобилась? Из привычки вовлекать в общение всю аудиторию? Или ей действительно хотелось узнать мое мнение?

Я вздохнула, как перед обливанием ледяной водой.

– Я в свое время прошла и бабок, и экстрасенсов, – мой голос был ровен, – до сих пор из этой паутины выбираюсь. Нельзя к колдунам и ведьмам ходить! Вам в церковь надо, креститься, исповедаться, причащаться… Это Бог дает болезнь, Он один и может её снять, если душе полезно будет.

Маришкина мама сразу посерьёзнела, с нее как будто слетел задор и пыл. Помолчала, потом выговорила:

– Все равно надо всё-всё попробовать.

Голос её звучал чуть глуше обычного, а я почувствовала, как расслабилась, напрягшаяся было, Саяна. Она снова забубнила, как хорошо помогают целители, и я вышла из палаты. Оглянувшись напоследок, заметила, каким жалким и скорбным было личико Маришки. Все-таки скрывает горе за детской, беспечной маской, а с душой её – беда…

…Маришка исчезала на два дня, ездила с матерью к какой-то бабке, и вернулась смурная, мне с нею тягостно было находиться в палате. При Валентине и Саяне она шутила, рассказывала похабные анекдоты, жмурясь и растягивая слова, а когда оставались с нею наедине, сразу веселость её как рукой снимало. Потянулась вдруг к моей газете, что лежала на тумбочке. Почитала недолго, отложила со вздохом. Пыталась мне вручить пачку газет из киоска.

– Не, у меня интереснее есть, – я показала ей книгу, что купила в лавке.

Едва положила книжку на тумбочку, как Маришка завладела ею. Я сделала вид, что не заметила, отправилась к умывальнику. В зеркало наблюдала за незнакомо-осторожным, серьёзным Маришкиным лицом. Видно было, что она пытается вчитаться, и, обессилев, закрыла книгу:

– Скучно.

Я ничего не ответила, но почувствовала облегчение. Да, пища моей души такая, на первый взгляд непонятная и странная, сухая и скупая… Знаю, какими сладкими слезами покаяния омывается душа после этих книг, но, пока Господь не коснется сердца человека, невозможно объяснить…

– Знаешь, – бесцветным голосом сказала вдруг Маришка, – Я думаю иногда, что, если болезнь не излечится, я что-нибудь сделаю с собой. Я знаю – как, я – медсестра. А как вы с Валентиной, не жить, а мучиться – не хочу.

– Ты думаешь, со смертью всё закончится? – я говорила тоже спокойно, обыденно, хотя что-то задрожало в душе, – Ничего не закончится, душа будет жить дальше, только в полной беспросветке. Кто тебя оттуда вытащит?! А насчет нас с Валентиной – что ты о нас знаешь?! Мы, может, только жить начинаем! Дети наши внучат нам родят, это радость-то какая! А тебе тоже родить надо. Выходи замуж.

– От того, с кем я сейчас живу, рожать не буду… – Маришка наклонила голову.

– У тебя есть любимый человек? – обрадовалась я.

– Любовник, – Маришка невесело усмехнулась, – богатенький один.

– А жена знает?

– Знает, прибегала ко мне ругаться. А, пошел он, козёл… Я из-за него уехать хочу оттуда.

– Уезжай! – с жаром подхватила я, – А то последние твои молодые силы выпьет, а с женой так и не разведётся.

Маришка выпрямилась, потянулась сладко: