Куртизанка Сонника. Меч Ганнибала. Три войны

Тотчас же были приняты все возможные меры, чтобы выследить опасного человека; но в таком городе, как Карфаген, куда ежедневно прибывали тысячи людей, это было делом нелегким. Кроме того, нужно было найти еще другого изменника, давшего Урамильку яд. Всем слугам было приказано задерживать каждого постороннего, которого увидят в саду или в доме, каждого, кто будет прохаживаться перед домом.

Приказание было в точности исполнено; но ни в ком из задержанных Урамильк не признал человека, давшего ему яд.

На следующий день шпионы выследили одно подозрительное лицо, но Циба заявила, что не знает его. Через четыре дня ее снова позвали, и она, едва войдя в комнату, воскликнула:

— Капуза! Это он! Он!

Арестованный отрицал все, утверждал, что его не зовут Капузой, и что он купец из Лакриды.

— Приведите Урамилька! — приказал Ганнибал.

Мальчик, увидев арестованного, как и Циба, воскликнул:

— Он! Это он!

Теперь было бесполезно запираться, и переданный суду преступник сознался во всем: оказалось, что он подготовил пожар в лагере и тем самым был причиной смерти Акбара. Возмущенные судьи решили отбросить всякое сострадание и осудили изменника на самую мучительную казнь. Ганнибал внимательно прочел протокол судебного заседания, но когда ему нужно было его подписать, без раздумья написал: «Смягчить наказание и отдать на распятие».

Крест был поставлен на берегу моря; Капуза должен был смотреть в сторону Испании, как двадцать лет тому назад Гула и Юба под Сагунтом смотрели с крестов на Карфаген.

Двадцать пять лет тому назад на сирийский престол совсем молодым человеком вступил Антиох III. Он тотчас же бросился в военные предприятия, покорял новые земли и даже перешел Геллеспонт (Дарданеллы). Это не понравилось римлянам, полагавшим, что только они одни имеют право расширять свои владения, и они отправили ему послание: «Мы требуем, чтобы ты оставил всякие притязания на Европу и перешел обратно за море».

— Я не вмешиваюсь в ваши дела в Италии,— ответил Антиох,— и вы не вмешивайтесь в мои; я вам не делаю никаких предписаний, но, в свою очередь, прошу вас впредь не позволять себе обращаться ко мне с таковыми.

Чем больше на берегах Тибра негодовали на дерзость сирийца, тем больше радовался Ганнибал.

«Вот человек,— думал он,— который не знаком со страхом; он честолюбив, жаждет завоеваний и располагает огромными средствами; я должен вступить с ним в союз».

Антиох в то же время думал: «Вот, если бы у меня был такой полководец, как Ганнибал, я заговорил бы с Римом другим языком. Шестнадцать лет держался он с незначительным войском в Италии; у меня есть то, чего ему недоставало, мы должны соединиться!»

При таком настроении сторон, послы царя негласно прибыли в Карфаген, потом отвезли царю полученный ответ, потом снова явились. Все шло как нельзя лучше, только Ганнибал медлил с решением и оттягивал его выполнение, что было ему совсем несвойственно. Как ни осторожно велись переговоры, о них проведали римские шпионы, и в Риме заговорили:

— Смотрите, как процветает Карфаген с тех пор, как Ганнибал стоит во главе управления! Низвергнутый во прах город пышно расцвел, и если он пожелает снова поднять против нас оружие, его сундуки полны и войско готово. Пока мы можем еще повелевать, потом они будут смеяться над нами. Мы должны требовать выдачи Ганнибала!..

Элули узнал об этих толках и сообщил Ганнибалу.

— Не следует обольщаться: если Рим потребует моей выдачи, карфагенянам не устоять; знать, питающаяся потом и кровью народа, станет вопить и кричать и нагонит такого страху на простой люд, что он пойдет на все, лишь бы римляне не пришли в город. Я приму меры и живой им в руки не дамся!

Вскоре в гавань прибыл римский корабль, и три сенатора вышли на берег.

— Мы приехали,— сообщили они,— чтобы уладить вопрос о границе Карфагена с Масиниссой, дабы устранить всякий повод к вражде!

Большинство поверило этим словам; но Ганнибал был дальновиднее.

Вечером, выйдя из заседания совета, он направился в сопровождении Элули, Зеруйи и Урамилька за город. Они шли, спокойно беседуя, около получаса, затем сели на заранее приготовленных быстрых коней и понеслись. Спутники Ганнибала ничего не подозревали.

На заре следующего дня, после дикой скачки, они подъехали к крепкой башне, одиноко стоявшей у моря и принадлежавшей полководцу. Около нее с некоторого времени стоял оснащенный, готовый к отплытию корабль. Ганнибал со своими спутниками взошел на него и поднял якоря (195 г. до Р. X.).

Когда судно отошло от берега, Ганнибал подозвал к себе трех друзей и объявил им:

— Как только мне стали известны планы Рима, кони и корабль были все время наготове. Сенаторы рассчитывали привезти меня в Италию, а мы едем в Сирию, к царю Антиоху.

Урамильк бросился к ногам своего господина и, целуя ему руку, воскликнул:

— Куда бы ты ни пошел, я всюду последую за тобой, а когда ты умрешь, умру и я!

Оба старых воина обняли своего вождя и друга, и окрыленные надеждой, отправились в неизвестное будущее.