Кузнец

Очнулся я у дома старого друга Макара. В доме жена возилась с пацаненком. Сам Макар пристроился на крыльце, что-то выстругивал. Я едва не сшиб калитку.

– Ты что, Онуша? Стряслось что?

– Стряслось, Макарша. Будешь моим сватом?

– Эге, – усмехнулся он. – И к кому сватом ехать? Не иначе, как к боярышне?

– К деду Лавру. За внучку его.

– Так она ж немая. Вроде бы даже того, юродивая.

– Зато я больно умен. Считай, что меня тогда на волоке под Илимом медведь ударил, а оно сейчас и проступило. Не виляй. Поедешь?

– Онуша, ты ж мой брат! Поеду. Ты точно так хочешь?

– Точно, Макар.

Видимо, во мне было что-то такое, что Макар согласился. На следующий день состоялось сватовство. Девка – Людка или нет? – сидела ни жива ни мертва. Рада или нет?

А уже через три дня в Благовещенской церкви нас обвенчал отец Фома. Немного неловко вышло, когда он стал спрашивать ее согласия. У немой. Но как-то выкрутились. Моя суженая и уже вполне ряженая кивнула, а дед Лавр за нее сказал «да».

Зато когда я надел ей на палец кольцо, она вдруг схватила мою руку и стала целовать. Неужто любит? Блин, она или нет? Я обнял ее, стал всякие ласковые слова говорить. У нее слезы в глазах, но держится, не ревет. Ну, думаю, точно Людка.

Потом был пир. Гуляли всем городом. Всё-таки гулять в том времени умели. Жизнь короткая, зато и лихая. Вот и гуляли так же, с посвистом и дракой. Не со зла, а по осознанию своей удали. Завтра помрем, но сегодня гуляем.

Впрочем, всё это было немного мимо меня. Найдёна тоже сидела молча, опустив голову. Впрочем, кажется, так полагается. Потом нас «проводили в спаленку».

Короче, в какой-то момент мне всё это надоело. Я, конечно, большой политик, но смотреть на пьяные рожи не велико удовольствие. Я и сказал своему посаженому отцу, роль которого исполнял Степан, благо он был постарше нас, что сваливаю. Он аж протрезвел от удивления. Попробовал уговорить. Я сказал, что сейчас морды бить начну. Тогда отпустили.

Мы вошли в мою служебную квартиру, двери закрылись. Пусть кто-нибудь попробует вломиться – порву на британский флаг. Хотя, кажется, у них пока другой флаг. Не суть.

Я как мог бережно взял девушку за руки, поднес кисти к своим губам, поцеловал. Она смотрела на меня пристально и немного настороженно. Я чуть слышно произнес:

– Башня Инфиделя… Это было у башни Инфиделя…

Она аж подпрыгнула. Отпрянула. И взгляд такой испуганный, вопрошающий.

Потом уселась на лавку и давай заливаться слезами. Долго плакала. Наконец с нее вроде бы какой-то блок слетел.

Она очень медленно встала, подошла ко мне точно слепая. Только этого не хватало. Нет, вроде смотрит зряче. Потом ладошками и пальчиками стала по лицу водить. И вдруг…

– Андрей? Андрей! Как?!

– Солнышко мое, если б я знал! Да и не важно. Мы вместе. Какая разница где?

А она все шепчет: «Андрей… Андрей…»

Обнял я ее, поцеловал. Серьезно, долго. У нее немного дрожали губы, по щеке текла слеза. Эх, сейчас бы какой-то музыкальный фон. Так невозможно. Такое напряжение, будто с утра до вечера у пушки простоял в бою. А Людка – теперь уж точно Людка – вдруг отпрянула, села, словно из нее воздух выпустили, и говорит:

– У тебя что-нибудь выпить есть?

Вот это нормально. Испанского вина у меня не нашлось. Была местная самогонка и, послабее, бражка.

– Извини, у меня только крепкое.

Она плечами пожимает: дескать, понимаю, что не «Дом Периньон».

Нашаманил я каких-то пирогов, разлил по чуть-чуть. Чокнулись, выпили, еще налил. Только после третьей отпустило. Людка захмелела.

– Расскажи, – говорит, – как ты стал Кузнецом?

А что тут рассказывать. Сам не знаю, как стал.

– Только, – говорю, – меня через три года должны убить.

У нее опять глаза стали из орбит вылезать.

– Не трусь, – говорю. – Хрен они угадали. Всех убью, один останусь.

– Андрюшенька, не умирай.

– Сам нэ хачу! – с намеренным кавказским акцентом проговорил я в стиле героя «Кавказской пленницы».

Людка впервые за всё время, что я ее видел в другой жизни, прыснула смешком.

– А ты как? – решил я перевести тему.

– Тоже не знаю. Когда ты провалился в эту трубу, там словно какой-то водоворот появился, меня будто засосало.

– Как в пылесос?

– Вроде того. Не перебивай, ладно. Я столько времени молчала, что и без тебя собьюсь. Вот. Короче говоря, я глаза зажмурила и куда-то лечу. Подумала, что умираю. Очень испугалась. Открыла глаза. Вижу: стою я, как была, в джинсах, куртке своей итальянской – мне ее подруга из Милана привезла. Понимаю, что ни в раю, ни в аду комары меня так кусать не будут. Понимаю, что я, наверное, попаданец. Я столько книг про них прочла. Всё-всё знаю. Только у меня как-то совсем всё неправильно.

Попробовала колдовать: вдруг у меня магия появилась? Только магии никакой не было. Ничего не было. Я была совсем одна в настоящей тайге. Да я за всю жизнь только один раз была переводчиком в Сикачи-Аляне с какими-то иностранцами.