Кузнец. Золотая Орлица

— Неси ведро, а то еще загнется от лихоманки. ОН, сам знаешь, такого не любит. Все в точности… — толстяк обтер лицо и лоб — Надо сделать. А ты, Красавчик, выбрал уже? Правое или левое?

Он закричал, но ему просто заткнули рот и… Его перевязали, все было сделано аккуратно.

— Стальной Вепрь, — сказали ему напоследок, вытаскивая из закрытой кареты где-то на площади Пяти Ветров. — Не одобряет тех, кто огорчает его близких. Еще раз тут появишься — мы и второе тебе отрежем. Намек понял? Вот и шагай. Это Сам бывает добрый. Мы — нет. А за Марту-то мы и от себя бы добавили. Прям с трудом держимся, понял? Деве Марии за неё молись. Она упросила. Плесень чернявая…

И уехали.

* * *

Она стояла передо мной — наверное, совсем не так, как в кино или книгах. На щеке ссадина, худая, русые волосы причесаные — но грязные, высоленные до прилипших кристалликов. Плохая кольчуга, медная брошка-застежка чиненного плаща. Меч — сколько лет этой железяке? Глаза серые.

— Скажи, ярл, могу я что-то сделать, чтобы мои люди остались жить?

Её люди… Господи, эта инвалидная команда отличалась от нее спутанными бородами, да ростом в среднем повыше. Грозные викинги, что сказать. Правда, они твердо сжимали бесполезные рукояти топоров и ножей, а в глазах их не было страха.

— Рани! Принесите этим людям теплой воды, мыла, полотенец и какие-нибудь рубахи. Покажи, как используют мыло. Я не знаю, как тебя звать, достойная женщина, но думаю, что вы не откажетесь от еды и пива. Тебя я жду через час за обедом, твоих людей накормят здесь.

— Меня зовут Сальма. И мы не грязные трейли — мы отлично знаем, что такое “Мыло”.

— Прекрасно. Мойтесь и отдыхайте. Про меня рассказывают много странного, но в нарушении законов гостеприимства меня еще не подозревали.

* * *

— Рауль, Донат! — зарычал чей-то полузнакомый голос от двери. — Панцирь сюда!! Штандарт мой на стену! К оружию!!!

По двору, опираясь на меч как на палку с ужасающим упорством ковылял к лестнице на стену её рыцарь.

— Зачем Вы встали?!

— Добрая госпожа, негоже рыцарю валяться, когда на приютивший его замок нападают. То недопустимо… для… моей чести. Гвендолен моя не… не… может быть так опозорена.

— Вам нельзя ходить! Куда вы?!

— Вам следует укрыться в донжоне, госпожа моя… ибо дама…

Мотая головой как вол, он полез на стену, не слушая её квохтания. Впрочем, она не успела подавить циничную мысль, что даже в таком состоянии он был более сильным воином, чем половина её “гарнизона”.

На стене он привалился к башне, поглядел на отряд внизу и вдруг заорал уже как-то без смертного упрямства.

— Эй! Ржавый Хряк! Ты… зачем… гхе-гхе… даму пугаешь?

— Безрукий?! — заорали снизу. — Ты там?! Чтоб тебе там и провалиться!!! Ворота открывайте! Щас я тебе персонально объясню, и зачем, и куда, и как!. Хозяйке-то что платить? Выкуп? Или ущерб, от общения с тобой?! А то у меня такой ущерб покрывать — денег не хватит!

— Открывайте… — прохрипел рыцарь Гийом оседая рядом со своим мечом. — Это Анри, герцог Люгге. Свой.

Через полчаса во двор, во главе десятка закованных в броню конников въехал крупный человек в дорогих доспехах, но без плюмажа. Он спешился и подошел к ней, успевшей уже изорвать от волнения свой платочек. Она так и не села в кресло, которое ей поднесли его миньоны.

— Добрая госпожа. — поклонился ей герцог-кузнец вполне уважительно и вежливо. — Прими благодарность за помощь, оказанную моему другу, Гийому Железной Руке.

Двор под ней зашатался.

— Чем мы можем отблагодарить тебя? Само собой, госпожа, мы уже чиним твой колодец и подвезли тебе провизию… — он поднял руку, предупреждая её отказ. — За эдакое самоуправство даже не извинюсь, ибо и помыслить нельзя, чтобы так добрые люди жили, как вы тут — с таким-то колодцем. Не в оскорбление тебе — никаких долгов и обязательств на тебе за это и быть не может. И в счет благодарности нашей не идет.

— Кому помощь?!

— Гийом Франсуа, третий сын графа де ла Труа, более известный как Железная Рука. — медленно перечислил Анри, глядя на неё. — Я могу перечислить его победы и доблести, если пожелаешь, но…

— Этот человек?!

— Да, госпожа. — внимательно посмотрел на неё Анри. — Он не представился?

— Он сказал, что его зовут Франсуа…

— Вы уезжаете…

Железная рука вдруг проскрипела на эфесе меча. Господь всемогущий, не узнать знаменитую “Гвендолен”! Какая же она всё-таки дура! Эльвира чуть не заплакала. Снова… снова никому не нужна! Вечный перестарок!

— Госпожа, я…, ведаю что достойный рыцарь не должен так запинаться… Не могу выразить… долг гонит меня, но сердце рвется…

Он как будто вырывал из себя эти слова. Наверное, просто даже смотреть на неё уже не может — так надоела.

Его живая рука вдруг медленно и робко обернулась вокруг её сжатых рук.

— Можно… можно мне…

— У меня — наконец прорвалось из неё. — Ничего нет! Знаю, что уродливый перестарок, я не смею…

— Слушайте, вы оба, рыцарь и дама. — раздалось вдруг со стены.

— Ах!

Она так перепугалась, что схватилась сама не поняла за что.