Квинтовый круг

Пока ведущий организовывал передачу в прямом эфире, я почти разделался со вторым омаром, наблюдая, как бармен переносил ящики с пустыми бутылками из-под прилавка в подсобку, а те четверо шарили по карманам: наверное, спектакль с бесплатной выпивкой закончился и они сбрасывались «на посошок».

Поначалу в наушниках, кроме шума, похожего на дыхание спящего человека, ничего не было. Затем на этом фоне послышался далекий лай собаки. Человек прокашлялся:

^*Похоже, что там заканчивают^*

^*Продолжай наблюдать^*

^*Из Волжского минут через десять прибудет спецназ. Объясни им ситуацию^*

^*Фальшев, отойди за стоянку! Не торчи, как прыщ на голом месте^*

^*Что там у них?^*

^*Сидят еще, но дело к концу^*

На этом передача в прямом эфире закончилась. Да и пора уже, а то сцена в кафе вышла слишком затянутой. Это понимал и режиссер.

«Вот и все кино. Вернее – первая серия. А теперь вытри ручки салфеткой и собирайся. Кофе, извини, не успеваем».

Сработал не замеченный мною механизм: бармен стал за стойкой, будто в почетном карауле, а статисты быстро рассовали деньги по карманам и, щелкнув дверной задвижкой, вышли. Раз с кофе не получилось, я закурил и поднялся.

«Выходи, но без суеты».

Прихватив дипломат, направился к двери. Проходя мимо бармена, кивнул:

– Благодарю, маэстро, за сервис.

– Заходи еще, когда будешь в наших краях, альпинист.

Я остановился и с удивлением посмотрел на него.

– Почему альпинист?

Бармен улыбнулся и подмигнул.

– Потому, что по веревке хорошо спускаешься.

Какая веревка? Куда спускаюсь?..

– С седьмого этажа на пятый в гостинице «Юбилейная», – пояснил он, видя, что до меня не доходит.

И тут я хлопнул себя ладонью по лбу: да этот же бармен – тот самый грузин с волосатыми плечами, в номер которого я и попал с горящего этажа.

– Ты?! – только и смог спросить я.

– Ну конечно, генацвале! Но здесь я одетый, поэтому ты и не узнал! – И засмеялся.

Я улыбнулся ему в ответ, как родному брату. В этой утомительной круговерти хоть одно знакомое лицо.

– Я тапочки тебе еще должен отдать…

– Пустяки. Не бери в голову, – и вдруг стал серьезным. – А ты иди, тебя ждут. Желаю удачи!

4

Моя траектория за короткий период дважды пересеклась с траекторией жизни этого симпатичного грузина. Волею судьбы он оказался среди тех, кто по тропинке над пропастью, но я уверен, что ему никто не приказывал напомнить мне о той нашей первой встрече. Просто он по-человечески не мог не высказать мне своего уважения.

«Иди к причалу».

В голосе своего ведущего я уловил усталость. Ему, очевидно, как и мне, все это до чертиков надоело. А если еще что-то и не ладится, то тем более. Как в длинной и нудной шахматной партии, в которой оба партнера ждут, когда другой, а не он, предложит ничью. Но у нас такого быть не может.

Иду к причалу. Неоновый светильник на железобетонном столбе возле автобусной кассы нервно вздрагивает, не в силах зажечься в полную мощь и побороть темноту (а в голове у меня из Маяковского: лысый фонарь сладострастно снимает с улицы черный чулок).

Теплоход с минуту как отошел, теперь его ждать около часа: с заходом солнца курсировал только один. Не могли, что ли, выпроводить меня из кафе пораньше? Осторожно схожу вниз, нащупывая подошвами поперечные перекладины сходней. Река темна, как неосвещенное зеркало. Словно кристаллы сияют огнями стоящие на рейде туристические теплоходы. Ярко выпучились звезды.

Наклонный деревянный настил сменился горизонтальным металлическим, закрепленным на двух понтонах. Середина слабо освещенного дебаркадера была похожа на ворота в никуда или на сцену с темным занавесом реки.

Касса закрыта, дежурный где-то внутри, ни одного человека. Я как актер, не знающий роли и надеющийся на подсказку суфлера, стал прохаживаться от борта к борту. В зале (река, берег) не видать зрителей, но их полно. И они очень заинтересованы моей игрой без слов.

«Сойди на понтон».

Что он там еще надумал, шептун неугомонный?

«Вправо к поручням».

Я переместился, куда было велено.

«Посмотри вниз. Да не туда! На воду между понтонами».

Между понтонами был промежуток около трех метров, от низа настила до поверхности воды где-то метр двадцать. Так вот, в этом ограниченном пространстве находилась алюминиевая лодка. Видел я ее не всю, а только кончик носа. Если в ней и был человек, то он сидел скорчившись в три погибели.

«Видишь лодку?»

Спросил ведущий и, будто уловив мой мысленный ответ, приказал:

«Садись в нее».

Я перебросил одну, затем другую ногу через трубчатый поручень, стал на край швеллера, к которому крепились листы настила, и шагнул на понтон. Лодка в это время наполовину высунулась из темноты, очевидно, кто-то на секунду отпустил ее по течению, а затем вновь притормозил, уцепившись рукою за конструкцию настила. Придерживаясь за стойку ограждения, я ступил на деревянную решетку днища лодки. Она упруго качнулась, оседая от моей тяжести.

И тотчас взревел двигатель. Я не представляю, как тому на корме удалось дернуть за шнур. Лодка рывком (так, что я больно ударился задницей о жесткое сидение) выскочила из-под настила и понеслась, чиркнув ребром о борт дебаркадера.