Квинтовый круг

Мужчина в желтом дождевике неодобрительно покосился на милиционеров, двумя пальцами отер рот и причастился. Скривившись, понюхал фалангу указательного пальца, вернул бородатому пустой стаканчик и принялся неторопливо обниматься со стоящими у автобуса людьми.

– Ничего, – степенно сказал он. – Погода хорошая. А как в столице?

– Дня два как лить перестало, – махнул рукой бородатый.

– Значит – к грибам, – рассудил житель далекой Баварии.

Автобус понемногу заполнялся. Двое рано облысевших мужчин с пустыми полиэтиленовыми кульками в руках торопливо направились от автобуса к ближайшему продовольственному магазину и вернулись с теми же пакетами – но уже раздувшимися и позвякивающими на каждом шагу.

Водитель сидел на рабочем месте, со скучным любопытством разглядывая своих будущих пассажиров. Народ в автобусе собирался самый разнообразный. Были здесь едва начавшие бриться развязные и нахальные от излишнего стеснения акселераты, степенные мужики средних лет, похожие одновременно на научных работников и неудачливых бизнесменов, пожилые мальчики, стыдливо скрывающие обширные лысины остатками волос, и граждане неопределенного возраста, которых несведущий посторонний зритель легко мог принять за попов-расстриг или изгнанных из думы депутатов. Объединяло их всех одно – все они прекрасно знали друг друга и были полны радостного возбуждения, словно алкоголики, которых из подъезда вдруг пригласили в банкетный зал ресторана «Прага».

Борис Автандилович закончил приветствия и повернулся к бородатому.

– А Жора приехал? – спросил он.

– Жоры не будет, – вздохнул бородатый. – Проблемы у него в Абхазии. Возможно, теперь мы его очень не скоро увидим.

– Жаль, жаль, – покивал Борис Автандилович. – Работал он хорошо. Помнится, такие шедевры у него иной раз получались – сам завидовал!

– Вот из-за этих шедевров у нашего Жоры крупные неприятности, – скривил губы в безрадостной усмешке обладатель бороды.

– Сам-то как? – Борис Автандилович приобнял бородатого за плечи. – Я газеты смотрел – нет, не видно нашего Гарика! Как в тину ушел! Или и в самом деле завязал? – Он покровительственно похлопал бородатого по спине.

– Уйдешь! – безрадостно признался тот, кого назвали Гариком. – Это тебе не прежние времена, когда можно было спокойно работать. Сейчас работаешь и оглядываешься по сторонам – а кто за тобой присматривает?

– Ну-ну, – хмыкнул Борис Автандилович. – Волков бояться – в лес не ходить.

В автобусе его услышали и весело расхохотались.

– А Андрей Романыч будет?

– Обещал, – сказал Гарик. – И Коля тоже открытку прислал – ждите, мол, загляну обязательно.

– Коля? – не поверил обладатель желтого плаща. – Не может быть! Мне сказали, что его казахи в психушку загнали.

– Ну, какие у казахов психушки? – пожал плечами Гарик. – Как больницам в финансировании отказали, так и людей за придурков не стали считать. Он, говорят, уходить не хотел, все анализов дополнительных требовал. Так его, говорят, выперли коленом под зад – живи в обществе, сера и аминазин теперь в дефиците, а то, что ты сотворил, и за детский грех не считается.

– Круто там стало, – удивился Борис Автандилович. – Слушай, Гарик, а ты номинационные списки видел?

– Как это – видел? – удивился москвич. – Я же их и составлял!

Шофер посигналил.

Двое запоздавших белорусов прыгнули в открытые двери автобуса. Один был пузатым и габаритным, как сервант из царской палаты, а другой – узкоглазый, длинноволосый и седобородый. Оба в синих болоньевых куртках, украшенных надписями «Лукашенко – геть!».

– Ну что? – спросил водитель бородатого. – Едем или еще кого будем ждать?

Бородатый Гарик хозяйски оглядел автобус.

– Можно ехать, – сказал он. – Опоздавших микроавтобус подберет.

В салоне уже разливали.

За встречу.

2

Все творческие встречи похожи.

Собственно, иначе и быть не могло. Люди собираются, чтобы пообщаться. Поделиться опытом, похвастаться достижениями. А разве можно это сделать лучше, нежели за чаркой в душевном и бесхитростном разговоре?

Пансионат был многоэтажен, поэтому сразу же начались хождения из номера в номер. Иногда встречные потоки временных постояльцев пансионата напоминали колонны демонстрантов на митинге или прогулки тараканов по кухонной стене в полночное время.

Среди постоянных участников на любом сборище оказывается некий неофит, жаждущий причаститься к коллективу. Вследствие этого он начинает суетливо шнырять по номерам, прижимая к груди одинокую бутылочку и растерянно взирая на окружающую вакханалию. В конце первого дня его начинает мучить единственный вопрос: какого хрена они так пьют? К концу конвенции вопросы у него исчезают. Отныне ему кажется, что все должно происходить именно так, как происходило. Никак не иначе.

– Нервы, – солидно объяснил бородатый Гарик. – Работать приходится чаще всего в одиночестве. Ну, вот и прикинь – ты один, а против тебя весь мир. Понимаешь, все мы сродни Григорию Сковороде – мир нас ловит и никак не может поймать. Ты чего бутылку-то обнял? Ставь ее на стол!

Повертел злодейку в вертких руках, почитал надписи на этикетке и поднял на неофита подобревшие глаза: