Квинтовый круг

Я с двумя сотрудниками вошел в дом. Гнутый висел на бельевой веревке, привязанной вверху к газовой трубе. Ноги, обутые в резиновые сапоги, не доставали до пола сантиметров пятнадцать, коленки касались стенки двухконфорочной плиты, возле которой стояла табуретка. Очень похоже было на самоубийство: Гнутый снял с плиты кастрюлю с водой и сковородку с перловкой, поставил их на подоконник. Пододвинул табуретку, залез на газовую плиту, привязал веревку с петлей, засунул в нее голову и спустил с конфорок ноги. Я вызвал по рации из управления экспертов, они вскоре подкатили на УАЗе и занялись своим делом. Участковый сообщил, что повешенный – пенсионер семидесяти двух лет, вдовец, переехал недавно с Украины, здесь родственников не имеет. С соседями не знался. Короче. Экспертиза показала, что это и есть тот самый сентиментальный маньяк – Горбун – Гнутый. Отпечатки его пальцев на всех газетах, гвоздики срезаны из ящика с грунтом, который находился на подоконнике в комнате, на топоре в гараже и дубовой колоде, какие обычно используют рубщики мяса на рынке, следы засохшей крови. Но трупы его жертв пока не обнаружены, хотя и перерыли подозрительные места во дворе и в зарослях Мечетки. И такая деталь: в доме были обнаружены еще одни отпечатки пальцев. Судя по всему – детские. Но ведь детей у него не было! А уж этот факт не лезет ни в какие ворота, – майор сделал паузу, – у Гнутого самого была отрублена правая кисть, а культя аккуратно и профессионально забинтована. Мы этого первоначально не заметили: Гнутый висел правым боком к стене, и обнаружили отсутствие кисти, когда его сняли. Эта кисть и была найдена возле проходной завода. Выходило, что Гнутый сам себе отрубил руку, засолил ее, отвез на завод и повесился.

3

Майор Искренко поднялся.

– Ну а сейчас, Евгений Иванович, мы перейдем в кинозал и займемся непосредственно тем вопросом, ради которого Вас сюда и пригласили. А это все была, как говорится, преамбула.

Мы вышли из кабинета, майор запер дверь на ключ, и прошли в конец коридора, где в торце здания находился кинозал мест на сто пятьдесят. Там уже было несколько человек, кто в форме, кто в штатском.

– Евгений Иванович Новак, корреспондент «Новой газеты», – представил меня майор, и все повернули головы в нашу сторону. – Прошу запомнить в лицо.

Последнее я воспринял как шутку и не думал, что очень скоро им действительно нужно будет знать мое лицо, фигуру, жесты, чтобы в суматохе не принять за другого. Мы уселись с майором в кресла недалеко от выхода.

Стены кинозала были традиционно отделаны под дуб. Небольшая сцена с экраном в глубине, сбоку трибуна с гербом, в нише бюст Ленина, люминесцентные лампы.

С первого ряда поднялся небольшого роста, с сединой полковник и повернулся к нам лицом.

– Ну вот, теперь все в сборе, – начал он. – Удобнее, конечно, было собраться в моем кабинете, но потребуется эта штука, – полковник указал через плечо на киноэкран. – Комментировать будет капитан Раздобурдин. Прошу.

Полковник как-то боком сел в тесное для него кресло, отчего с одной стороны его китель вздулся, как протектор.

Капитан – молодой, стройный, с узкой полоской усиков над губой – пружинистой походкой вышел к трибуне, на ходу расстегивая зажимы папки.

– В основном, конечно, все то, что я буду говорить, большинству известно. Но есть необходимость повторить (непроизвольный взгляд в мою сторону). Поэтому начну…

В прошлую пятницу в районное управление обратился главный бухгалтер одной из коммерческих фирм Зайцев с заявлением о факте похищения его двух несовершеннолетних дочерей с целью получения за них выкупа в размере миллиона рублей. Дочери-близнецы не вернулись вечером из плавательного бассейна, который посещали три раза в неделю. Прождав до одиннадцати часов и обзвонив всех их подруг и знакомых, родители собирались уже звонить в милицию, как раздался телефонный звонок, и голос, показавшийся Зайцеву странным, сообщил: «Готовь деньги, ровно миллион рублей и не меньше, иначе получишь своих выродков в посылочных ящиках. Не вздумай звонить в милицию. Срок – двадцать четыре часа» – и бросили трубку.

К одиннадцати вечера следующего дня Зайцев сумел собрать только чуть более шестисот тысяч рублей, хотя у него на счету в Сбербанке числилась крупная сумма. Но Зайцев сам не мог получить эти четыреста тысяч так, чтобы эта операция осталась неизвестна нам. Поясняю: существует договоренность между состоятельными клиентами и банками, что значительные суммы денег частных вкладчиков могут быть взяты только в присутствии определенных лиц из нашего управления. Это ограничение, хотя и не гарантирует стопроцентной охраны от рэкетиров, но автоматически настораживает нас, даже если клиент уверяет (опасаясь за жизнь близких), что эти деньги нужны ему для каких-то покупок или деловых сделок. Это все можно проверить и проследить.