Квинтовый круг

Окончание фразы я истолковал так: все остальное – это и моторная лодка с браконьером на корме. И заросший ерик, и сухое дерево. Ничего удивительного – работает наша милиция. Я сразу же решил добиться ясности по одному вопросу.

– Позвольте спросить вас, товарищ майор…

– Игорь Дмитриевич, – с улыбкой, в которой проскальзывала ненавязчивая настойчивость, он дал мне понять, что лучше, если мы оба будем придерживаться предложенной им вначале формы общения.

Я кивнул, принимая его условия, и закончил фразу:

– … За что он хотел меня пристрелить?

По тому, как майор перестал барабанить пальцами по крышке стола, выпрямился и молча уставился на меня, я понял, что в цепи информации, располагаемой Искренко, звено с браконьером отсутствовало.

– Вы о ком? – спросил он, не скрывая удивления.

И тогда я вкратце рассказал ему, что приключилось со мною после вынужденной посадки самолета. Майор сразу преобразился, сел за свое рабочее место и, как мне показалось, нажал что-то сбоку стола. Возможно, включил скрытый магнитофон. Непринужденная беседа без всякого перехода пошла по привычной для майора схеме: вопрос – ответ.

Поначалу у меня не получался словесный портрет (если есть такое определение в криминалистике). Очевидно, он выглядел слишком усредненным, стандартным для большинства браконьеров: загорелые, с выцветшими волосами, жилистые, с безразличием во взгляде. Но когда я упомянул о татуировке – русалке с веслом (я ошибочно сказал: «с трезубцем», меня поправили), все определилось. Прав, оказывается, был тот мужик насчет своего клейма.

Майор повернулся к низкому столику, на котором стоял селектор, нажал несколько кнопок.

– Леночка, разыщи по рации Назарова… да, из Краснослободска. Срочно! – и обернулся ко мне, потирая руки. – Наконец-то, с Вашей помощью избавились от этого… Сколько он нам нервов помотал, а с поличным взять не могли. Теперь без него вся браконьерская артель под нашим контролем.

– Он не показался мне атаманом, – возразил я, – скорее всего, исполнителем, пешкой.

– Да, – задумчиво произнес майор, – последнее время кто-то действительно прибрал его к рукам, заимел власть над ним. Стал он какой-то неактивный, вялый. Это вы верно подметили, – и польстил мне: – цепкий взгляд, соответствующий профессии.

В это время включился селектор:

– Капитан Назаров на связи.

– Привет, Иван! Держись крепче за стул: сейчас я сообщу тебе такое, что ты упадешь.

– Я и так валюсь с ног без твоих новостей. Всю ночь дежурил на Голодном возле самолета.

– Ну и что там? – спросил майор, гася улыбку.

– Понатащили понтонов, сняли с погрузки песка два плавучих крана, хотят сплавить вниз к химзаводу и там вытащить на берег. А у тебя что ко мне?

Майор снова оживился.

– Ответь, что, по-твоему, сейчас делает твой давнишний «друг» Васька Жила?

– В гробу я его видел… – выругался капитан. – У Васьки четкий график работы: ночью таскает осетров, а днем реализует товар, пьет, спит.

– Так вот, могу обрадовать. График теперь у него изменился и основательно, – майор сделал паузу: – Васька Жила спит уже почти сутки на лоне природы. И будет спать долго.

– Не понял…

– Слушай, – майор глянул на часы и заторопился, – бери катер и гони в Грязный ерик. Там под сухим деревом, с которого сорвался студент лет десять назад (помнишь?), и найдешь своего «друга».

– Так, значит, Василия все-таки? – как бы сам себе задал вопрос капитан с грустью. И я понял его…

Много лет неизвестный мне капитан Назаров безрезультатно выслеживал теперь уже известного мне браконьера Ваську Жилу, делал засады, налеты, не спал ночами, но попадалась всегда мелкая сошка, а сам атаман браконьеров уходил. Я даже подумал, что капитан и Василий, скорее всего, уважали друг друга, как противники, и здоровались при встречах. И вот теперь главного браконьера нет в живых, и у капитана рыбнадзора расправилась внутри пружина, которая создавала постоянное напряжение, с его уходом исчезли смысл, интерес и вкус к жизни.

– Определишь на месте. Действуй! – приказал майор Искренко и, выключив селектор, снова повернулся ко мне. – Вот так, Евгений Иванович, и живем мы в мире случайностей: землетрясения, наводнения, ураганы и сухое дерево, падающее именно в тот момент, когда под ним кто-то находится. Но это чистые случайности, от них никто не застрахован, их не вычислишь наперед. Значительно страшнее случайности в сочетании с чьей-то безалаберностью. Их значительно больше. Так от некачественно припаянного конденсатора взрывается цветной телевизор в номере гостиницы, из которого случайно вышел турист из Бельгии, или Норвегии, и выгорает весь седьмой этаж, гибнет пятнадцать человек… А взрывы железнодорожных цистерн, столкновения судов…

Я был несколько удивлен таким переходом от сугубо практического разговора к философским обобщениям. Майор, видимо, и сам понял их неуместность, в который уже раз взглянул на часы и поднялся из-за стола.

– Евгений Иванович, я сейчас минут на десять отлучусь, а Вас все, что мне рассказали, попрошу изложить на бумаге. Сами понимаете (и развел руками) – формальность, но без нее в нашем деле никак не обойтись.