Лабиринты Роуз.

— Погибших драконов берем с собой?

— Т-ш-ш-ш! — осуждающий взгляд Эдуарда заставил Алекса прикусить язык. — Сначала моя дочь, остальное потом.

Никто из мужчин, находящихся у постели спящей беспокойным сном Роуз, в эту ночь не сомкнул глаз. Они все знали Шиншиллу и теперь видели, какой тяжкий груз вместе с властью над драконами пришлось ей нести.

Восемнадцатилетней принцессе жуткий дар камня оказался не по силам.

— Может быть, Роуз права, — Эдуард встал и прошелся от стенки до стенки, разминая ноги. — Магия Ока не для женщин. И не для человека вообще. Я думаю, колдун, сотворивший Драконий камень, наделил его мощью, которую способен выдержать лишь дракон королевских кровей.

— Такой есть? Я слышал только о принцессе Солнце, — Уильям шумно отхлебнул вина, посмаковал его вкус, посмотрел через хрустальный фужер на свечу. Он только что доел оленью ногу, которую принесли на ужин. Ни Эдуард, ни Алекс не притронулись к еде.

— Солнце сама не знает, что рядом с ней находится соперник. Это Соргос, — Алекс не отрываясь смотрел, как дергается кадык на шее короля Андаута, а струйки красного вина затекают за воротник, густо пачкая его белизну.

— Нужно будет разыграть передачу Ока по нашим правилам, — Эдуард, откинув полог, за которым стояла темень, рассеиваемая лишь звездами и искрами гаснущих костров, впустил в шатер свежий ветер. — Взять бы обет с нового короля.

— Хорошо бы набросить на него уздечку, — Уильям вытер испачканные жиром пальцы о скатерть. — Чтобы в случае неповиновения как следует одернуть.

Эдуард помнил слова дочери о том, что Петр жил среди драконов и многое о них знает. Он мог бы подсказать, как «накинуть уздечку» на Соргоса.

— И найти Петра. Его любовь главное лекарство для моей девочки.

Немного помолчав, Эдуард добавил, и друзья поняли, что говорил он прежде всего о себе:

— Нас всех лечит любовь.

Утром Роуз разбудил свежий ветер. Он резво поднимал край тяжелого полога, опрокидывал высокую посуду, оставшуюся после ночной трапезы на столе, веером разбрасывал бумаги с рисунками лабиринтов. Один из листов приземлился Роуз на грудь и готовился взлететь, понукаемый порывом ветра, но принцесса, высвободив руку из-под одеяла, ухватила рисунок за краешек.

На нем был изображен четвертый лабиринт, где художник жирным крестом отметил трактир «Пьяный дракон» — давнюю резиденцию Солнца. Туда попала Роуз после первого побега из королевского замка.

И тут же в памяти всплыла картинка, как она лежит раздетая под Руффом, а из портала появляется Петр и противный женский голос шепчет: «Я же тебе говорила, что ей хорошо».

«Хорошо-хорошо-хорошо!» — уже не шептал, а кричал голос, и Роуз увидела, как она шагает в темное окно, а утоптанная земля неумолимо приближается, суля кратковременную боль и забвение.

— Хватит! — крикнула Роуз и взялась рукой за Око, которое ощутимо нагрелось. Если вчера принцесса была ослаблена чередой событий, включая бессонную ночь, которую она провела в беседах с Лолибон, гибель королевы, не менее тяжелый перелет в Лабиринты, встречу с отцом, что опять-таки явилось эмоциональной встряской, то сегодня Роуз выспалась и могла мыслить трезво.

— Прекрати мучить меня!

Камень, зажатый в кулаке, ощутимо дрогнул.

— Запомни: я управляю тобой, а не ты мной! — ясно и четко произнесла Роуз, спуская ноги с кровати и откидывая в сторону одеяло.

Камень мелко затрясся.

Откуда-то Роуз знала, что Око трясется не от страха, а от ненависти.

В сознании принцессы всплыл образ маленького, почти прозрачного человечка, закованного в глыбе из застывшей крови. Она видела его глаза, блеснувшие злобой, оскаленный рот с сотней мелких острых зубов. Несмотря на кажущуюся некрасивость непонятного существа, сердце Роуз заныло от жалости к нему. Она видела, что человечек замерз, устал, а камень не только удерживает его в плену, но даже не позволяет подняться в полный рост.

— Милый, сколько же веков ты сидишь скрючившись? — ее голос заставил полупрозрачное существо поднять голову. Оно уставилось злыми глазами в душу Роуз, отчего по спине девушки прошел мороз.

— Кто пленил тебя? И за что?

Злость в глазах человечка померкла, теперь там плескалось отчаяние. Он плотно сжал безгубый рот, втянул голову в плечи и медленно, задевая то локтями, то коленями стенки удерживающего его сосуда, развернулся к Роуз спиной.

— Ты не хочешь со мной говорить?

Никакого ответа.

— Или не можешь?

Лысая голова еще больше спряталась в плечи. Спина человечка сгорбилась. Сквозь тонкую кожу ясно просвечивала гусеница позвонков, а острые лопатки, выпирая под неестественным углом, походили на горб.

Приглядевшись, Роуз не удержала вскрика: то, что она приняла за лопатки, было остатками крыльев, которые кто-то неведомый грубо выломал, не щадя несчастное существо. Два облезлых пера венчали торчащую кость, со временем загрубевшую и обветренную.

— Что за сила изувечила тебя?

Она только представила, какую боль испытал человечек, и невольная слеза скатилась вниз тяжелой каплей. А стоило ей начать переживать за судьбу несчастного человечка, и слезный поток было уже не остановить.