Лабиринты свободы

За десять лет бурной деятельности он основал в Гродно королевскую типографию, где печаталась «Gazeta Grodzienska», построил жилой и административный центр Городница, а центральной улице города дал странное название Роскошь. Кроме этого, Антоний Тизенгауз открыл музыкальную школу и основал театр, медицинскую академию, кадетский корпус, библиотеку и музей истории природы, заложил ботанический сад. Но на этом не закончились благие дела гродненского старосты. Используя деньги из королевской казны, предприниматель основал в Гродно и его окрестностях более десятка мануфактур, где под руководством иностранных специалистов работали тысячи людей и изготавливались сотни видов различных товаров.

Антоний Тизенгауз приглашал в город свой мечты известных всей Европе людей для того, чтобы они не только приехали погостить в Гродно, но и остались здесь жить и творить навсегда. Известный архитектор Жан-Эмануэль Жилибер принял приглашение Тизенгауза и на время переехал в Гродно, чтобы там подзаработать. Однако прибыв в этот небольшой, но уютный город, он был так очарован природой этого места, гостеприимством и радушием людей, а главное, объёмом хорошо оплачиваемой работы, что обосновался здесь на постоянное место жительства.

Жан-Жак Руссо также получил приглашение посетить город-мечту и, заинтригованный предложением, даже выехал в Гродно. Однако на пути следования по польским территориям на одном из постоялых дворов он был обманут и обворован каким-то поляком. Разгневанный таким коварством, великий мыслитель обиделся на всю Речь Посполитую, развернул на сто восемьдесят градусов свой экипаж и, к большой досаде Антония Тизенгауза, на подвластных тому землях больше не появился.

Но такая бурная деятельность Антония Тизенгауза не всем пришлась по душе. Нашлись «доброжелатели», которые наушничали королю, что его друг молодости просто является растратчиком государственных средств. Некоторые советники доказывали, что польза от небольших предприятий несоизмерима с теми деньгами, которые были выделены предпринимателю по настоянию Станислава Августа Понятовского. В конце концов, король пошёл на поводу «доброжелателей» и согласился, что пора разобраться со старым другом. В 1780 году ксёндз Коссаковский, прибыв из Варшавы с полком улан, силой заставил гродненский трибунал принять решение о виновности Антония Тизенгауза в растрате. Но этим дело не закончилось: в 1783 году специальная комиссия провела следствие и вынесла вердикт, обязав Антония Тизенгауза вернуть казне 1 800 000 злотых. Это был абсолютный провал всех его проектов и полное банкротство!

Правда, Гродненский сейм 1784 года «сжалился» над бедным горе-предпринимателем и, не без закулисного участия короля, снял с него финансовый долг и даже предоставил ему пенсию. Но было уже поздно: из-за всех переживаний и нервных срывов Антоний Тизенгауз серьёзно заболел, а вся созданная им промышленность и мануфактуры в большей части пришли в упадок или совсем разорились.

Иосиф под воздействием хмельных паров ещё долго перечислял младшему брату, кто из шляхты и где начал что-то производить, что продавать. Тадеуш сидел и внимательно слушал его монотонный рассказ о шляхтичах-предпринимателях, и перед его глазами предстала новая Речь Посполитая. Его родина уже не была похожа на ту, которую он увидел, приехав из-за границы восемь лет назад после учёбы. Он вспомнил общение с ксёндзом Свитковским, содержание статьи журнала «Политический и исторический мемуар», вспомнил поля, повсеместно засеянные пшеницей и рожью на всём протяжении его поездки к родному дому... Да, Речь Посполитая начинала подниматься с колен после долгих лет гражданских войн и интервенции России, Пруссии и Австрии 1772 года.

III

 приёмной великого литовского гетмана Огинского, который возглавлял военный департамент, было тихо. Среди посетителей в комнате сидели несколько молодых шляхтичей, секретарь и два адъютанта гетмана, а также Костюшко в форме генерала американской армии. Рядом с ним скучал в томительном ожидании Казимир Сапега, с которым он заранее договорился прийти на этот приём. Молодые шляхтичи с интересом смотрели на Костюшко и о чём-то перешёптывались. А генерал, заметив любопытные взгляды, почему-то вспомнил день, когда он со своими друзьями-офицерами, выпускниками Рыцарской школы, сидел в приёмной военного министра Франции по прибытии на учёбу в Париж.

«Как это было давно, — думал Тадеуш. — Сколько событий произошло за это время в моей жизни и в жизни тех офицеров. Интересно, где они сейчас, как сложились их судьбы?..»

Наконец, двери в кабинет гетмана отворились, и оба друга по приглашению секретаря вошли внутрь. Разговор с главой военного департамента не занял много времени, и через пять минут они уже вышли оттуда с такими хмурыми лицами, словно только что проиграли в карты всё своё состояние.

— Ну и что мне дальше делать, Казимир? Возвращаться в Америку? — спросил возмущённо Костюшко. — Прошло столько лет, а мой побег из Польши они не забыли и сегодня мне ставят это в вину.