Лагерь

Матвей ковылял окоченевшими ногами и вдали видел приглушенные огни лагеря. Он дохромал до скамейки — через одну кто-то целовался. Прикончить бы этих везунчиков. Вскоре «везунчики» оторвались друг от друга, и знакомый голосок осторожно позвал:

— Матвей?

Он почти не помнил, кто он. Малина редко звала по имени. Словно нарочно попирала его значимость. Матвей съежился в ледяных лапах зимы и сжал в ладони теплый кулончик. Магда оставила на книге, когда уходила. В кулоне по-прежнему было пусто.

«Я вставлю свое фото», — подумал он, дернув губой, и стиснул остывающее сердечко так, что ногти вонзились в кожу.

— Матвей, — снова позвал тот же голосок. Он затолкал кулон под футболку и натужно застонал. Кто-то присел на корточки у его коленей.

— Матвей, это я, Настя. У тебя все в порядке?

Он смотрел в ее зеленые глаза, а вместо них видел голубые, соблазняющие.

— Эй, — потрясла Настя. — Что-то случилось?

— Походу они расстались после моего разговора с Малиной, — подоспел Леша. Настя смела снежок, устроилась слева и опять потрясла, упрямее.

— Ну, нельзя так убиваться. Она поймет, какого парня отшила и вернется.

— Не вернется, — оцепенело выдавил Матвей.

— Ну, и плюнь на Малину. Не унижайся ты так. Найдешь другую девушку.

— Живую, — брякнул Леша. Настя шикнула и приобняла Матвея.

— Все, успокаивайся.

— Я подрежу кустики…Сорву ягодки… — промямлил Матвей. Настя обняла крепче и живо закивала.

— Так и будет. Будет, как ты захочешь. Верь мне. Ты мне веришь?

— Ягодки, — лопотал Матвей, подводя глаза к звездам. — И цветочки. У меня ягодка, у Антона цветочек.

— При чем здесь Келлер? — удивился Леша. Матвей бурно рассмеялся:

— Bellis. Bellis perennis.

— Меня это напрягает…

— По-моему, он бредит, — сказала Настя и взглянула на Матвея. — Пойдем отведу наверх. Выспишься — утром полегчает.

Настя посмотрела в апатичное лицо и отшатнулась. Точь-в-точь грубый посмертный слепок.

— Я понял, что меня напрягает, — проговорил Леша, дымя краешком рта. — Такое же лицо было у тети Аллы.

4 января

— Карина приезжала, — оповестила Настя, наполняя стаканчик кофе. — Вообще-то Наталья Петровна собиралась звонить отцу, но Матвей заплакал и развопился. Пришлось вызывать сестру. Она вроде хорошая, — докончила Настя, отпив кофе малюсеньким глотком.

— Минус один, — шепотом сказал Леша. — А я до сих пор не знаю, что произошло…

Он прикрыл мемуары, посвященные Олесе и поскреб тисненный герб.

— Когда-то я влюбился в нее так же, как Матвей в Малину. Встречал у подъезда, провожал в школу, таскался повсюду. Жанну чуть от злости не расплющило…

Настя сочувствующе улыбнулась. Леша пролистал блокнот, пропуская по десять страниц, и произнес извиняющимся тоном:

— Я часто вспоминаю о ней — тебе, наверное, неприятно…Я просто напуган до чертиков. Боюсь заблудиться, ткнуться в цикл, запороть операцию. Это уникальный шанс, а у меня все получается если не с пятого, то с десятого раза.

— Мне нравятся рассказы об Олесе, — поддержала его чутким поцелуем Настя. — И нравится, что ты переживаешь за наш план. Чем больше трясешься за экзамен — тем лучше сдаешь его, помни об этом.

— Я сдал математику с помощью Давыдова, — вздохнул Леша.

— Не переживай, в хижине будем мы с Таней. Обвяжем тебя вдоль и поперек.

— Ух, прямо БДСМ вечеринка, — сказал Леша с невеселым смешком. — Ладно, проясним сигналы, — он раскрыл записи посредине и постучал ручкой по строке. — Набросал кое-что, пока ты морочилась с Матвеем.

Три точки, точка тире точка.

— Я увижу второй проход — дерну три коротких. Выйду на даче — короткий, пауза, короткий.

— Перепиши куда-нибудь, — посоветовала Настя. Леша слабо отшутился:

— Татуировку набью. Вот здесь, — он показал на предплечье. Немножко подумал и произнес: — Два коротких. На случай косяка. И тащите меня со всей дури обратно.

— Два коротких, — повторила Настя. Леша отцепил ручку от обложки и начертил на Настиной руке заветные символы.

— Заметано, — улыбнулась она. — Что там с веревкой?

— А, это. Пока сторожа голливудили за новогодним корпоративом — заныкал 50 казенных метров.

— Ого! Думаешь, столько понадобится?

— Не знаю, но лучше перебдеть. Я вообще не помню, как в зеркале. Нас выкинуло катапультой на доски, хижина воняла колбасой, ты сопела и лезла целоваться.

— Не было такого! — смущенно воскликнула Настя. Она покраснела и перевела тему, повторив вслух часть телефонного разговора: — Итак, цикл длится день. На второй — нестабилен. Ты уверен, что Малина смиренно пересидит в цикле и не вернется за тобой в портал, пока ты там?

— Ясен пень, я продумал это и спросил в лоб. В первый день Малина безобидна, как волнистый попугайчик.

— Больно она честная, — засомневалась Настя.

— Выбор невелик: либо довериться Малине, либо упустить возможность.

— Там есть какие-нибудь ориентиры? — не слыша его, спросила Настя.

— Да, она плывет над дорожкой, в серебристых облаках, прямо к бронзовой раме.

— Там есть мебель?!