Лайтларк

С другой стороны, портной был очень предан своему делу. А вдруг все-таки заметил? Стал бы он заявлять о краже?

Могло ли его подозрение пасть на дикую, которая заходила в его лавку тем же утром?

– Начнем, – с жаром сказал Азул, широко улыбаясь. У правителя небесных были идеальнейшие, блестящие зубы; Айсла никогда таких не видела. Этим вечером он облачился в мантию с треугольными разрезами по бокам, в которых виднелись нарисованные на его темной коже знаки – некие символы, которые она не смогла распознать. Некоторые дикие наносили себе на кожу рисунки краской с помощью игл после очередного этапа тренировок или важных достижений. Айсле этого не разрешали. Ее тело принадлежало не только ей, как говорила Поппи. Оно принадлежало ее народу. Айсла была его представителем и единственной надеждой. Даже несмотря на то, что родилась с изъяном.

– Сегодня я хотел бы отдать должное тем невероятным способностям, которые позволят нам добиться успеха в разрушении наших проклятий, – сказал Азул. – Правители, не окажете ли вы нам честь продемонстрировать свою силу?

Айсла чуть не уронила кубок с водой, который только что рассеянно взяла.

Глаза Грима впились в ее бокал. Пальцы Айслы дрожали на ножке, вода внутри плескалась. Если бы она была уверена, что у нее не подкосятся ноги, то выбежала бы из комнаты.

Айсла не могла продемонстрировать никаких способностей.

Гримшоу. Он может заставить свет погаснуть. Или сделать так, чтобы она исчезла. Или, по крайней мере, совершить отвлекающий маневр. Если Айсла попросит, владыка сумрачных это сделает. Он наверняка только рад возможности устроить хаос. И хотя его намерения оставались туманны, до этого Грим уже помогал ей.

Но тогда пришлось бы объяснять, зачем Айсле это нужно. Она нервно сглотнула, взвешивая риски.

Но не успела произнести ни слова, как Азул сказал:

– Грим. На нашем острове уже много веков не было сумрачных.

Его голос звучал напряженно. Недоверчиво.

– Может, ты начнешь?

Грим еще несколько мгновений продолжал сидеть, и Айсла задумалась, что будет, если он просто проигнорирует слова правителя небесных. Наконец сумрачный встал.

Раскрыл ладонь.

И комната изменилась. Вдруг между стульями появилась сотня Гримов. Все они ухмылялись. Потолок треснул и разверзся, пол раскололся, прямо им на головы повалились большие каменные плиты, крики пронзили воздух…

Потом все исчезло. Комната снова стала нормальной. Грим остался только один, он стоял со скучающим видом, как будто это действо не потребовало ни капли его силы.

В комнате воцарилась тишина. Кто-то уронил стакан.

Айсла знала, что сумрачные обладают особыми способностями разума. Но это было нечто большее, видение грандиозного масштаба.

Насколько опасным этот навык может оказаться на войне?

Или сейчас

, в этой игре?

Она посмотрела на короля. Оро сверлил Грима тяжелым взглядом, словно тот угрожал ему своим представлением. Это было заявление о том, на что Грим способен.

– Клео, будь добра, – обратился к следующей правительнице Азул уже менее взволнованно.

Айсле нужно было что-то придумать. Срочно.

Терра и Поппи подготовили ее к тому, что такое возможно. Но успех их сложного плана основывался на том, что к этому моменту Айсла уже подобралась бы к королю и украла одну зачарованную реликвию, которая якобы имелась в его личной коллекции, – цветок диких, способный размножаться сам и жить вечно. Ей выдали четкие указания достать его как можно скорее.

О чем она совершенно забыла, отдав предпочтение их с Селестой плану.

Айсла ни разу не разговаривала с королем напрямую с того первого ужина, избегая его, насколько возможно. Может, избегала даже слишком, открыто пренебрегая первым унизительным шагом в стратегии ее опекунш.

Что же ей теперь делать?

Открыть свою тайну при всей знати, при всех правителях?

В таком случае она могла уже сейчас готовиться к тому, что будет мертва, как только часы пробьют полночь на пятидесятый день. Даже Селеста не сможет защитить ее от всех правителей. Подруга сама это признала.

Селеста. Айсла наконец посмотрела на правительницу стелларианцев, которая впилась в нее взглядом, явно давно пытаясь привлечь ее внимание.

Выражение лица Селесты было напряженным, глаза широко распахнуты от волнения.

Айсла почувствовала себя обузой. За ней всегда нужно было приглядывать. Заботиться.

Она не знала почему, но непринужденно улыбнулась в ответ на взгляд Селесты, слегка кивнув, как бы говоря: «Не волнуйся, у меня есть план».

Но ведь своего плана у нее никогда не было, разве нет? Айсла всегда придерживалась чужих стратегий. Никогда не своей, по большому счету.

Клео теперь оказалась перед их столом. Она театрально воздела руки.