Ландскнехт шагает к океану

— Гюнтер! — хотел крикнуть Михель, привлечь внимание, но его мужичок ловко извернулся из своих рукотворных оков и бросился к заветной указанной Гюнтером черте. Его свалили, подставив ногу, но он упрямо пополз на четвереньках, что-то всхлипывающе причитая.

И тут словно запруду прорвало. Остальные мужики, рыча и отталкивая друг друга, торопились занять своё место в команде живых.

Тем неожиданней грянул выстрел.

— У кого же нервишки не выдержали? Ганс, зараза, не упустил момента, — догадался Михель.

— Я не слышал отбоя, я не слышал отбоя, — закричал Ганс, хотя его ещё никто ни о чём не спросил. Выкрикивая оправдания, он тем не менее активно орудовал шомполом, перезаряжая.

Выстрел Ганса был хорош: смертелен, но не наповал. Раненый пытался приподняться на руках, но каждый раз обессиленно валился наземь.

— Он ведь к черте стремится и никак не может доползти. Теперь уже никогда не сможет. — Михель, словно невзначай, перевёл ствол на Мак-Грегора.

Мужики опасливо косились на ландскнехтов, не решаясь прийти на помощь раненому. Наконец самый храбрый, сплюнув в сторону Ганса, решительно перешагнул черту и склонился над умирающим.

— Срежьте его, собаку, — сдавленно просипел Ганс, ускорив заряжение.

Мужик, сидя на корточках, что-то крикнул своим друзьям. Несмело потоптавшись, вышел ещё один, вдвоём они подхватили умирающего товарища и перенесли его всё ж таки за черту, но там им осталось только сложить ему руки на груди да закрыть лицо шляпой.

— Спёкся, голубчик, — прокомментировал Ганс, щёлкая курком в полной готовности к новому выстрелу.

— Добился-таки своего, — в голосе Гюнтера не было злобы, только безмерная, безграничная тоска.

— А то, — прищёлкнул языком Ганс. — Зря ты меня тогда удержал. Ножом бы я его...

Он сделал ряд стремительно-резких замысловатых движений.

— Да и заряд бы сберёг, — добавил Ганс последний аргумент.

— А теперь-то что, дурень? — не выдержал Гийом. — С ними, что ль, потопаешь?

— Да вы не бойтесь, — беспечно махнул рукой Ганс. — Я через пару-тройку дней к вам вернусь. Мужичков покрошу да энтому фанфарону, — еле заметный кивок в сторону Мак-Грегора, — кой-чего поотрезаю да сбегу.

— Хельмут, — голос Мак-Грегора как гром с небес. — Проводи господ имперцев до околицы, проследи, чтобы никто их не обидел. Прощайте, ландскнехты. Следующей встречи не желаю — сойтись мы можем только в бою.

— Отчего ж, — широко улыбнулся Гюнтер. — Пути солдатские неисповедимы. Знай, доблестный Мак-Грегор, что всегда можешь найти стол, кров, помощь и защиту у нашего костра. Смотрите, внимательней, ребята, запоминайте нашего благодетеля. И в бою отверните ствол, и товарищам своим в шеренге тоже накажите...

— И вы тоже запомните внимательно эти рожи, — внезапно прервал Гюнтера тот мужик, что первый бросился помогать подстреленному Гансом.

— Это что ж, ты нам угрожать вздумал, срамец? — искренне удивился Гюнтер.

— А чего мне бояться? Я ж теперь, как никак подо львом[134].

— Мы вас вообще-то по смеху найдём. Уж больно заразительно вы ржёте. Чаю, не вся имперская армия из таких весельчаков состоит. А с тебя, умник, — неожиданно ткнул он грязным пальцем в Гюнтера, а не в Ганса, как многие ожидали, — будет спрос особый. Был у нас на деревне такой же поп-говорун. Тоже ходил-нудил. Складно пел. Обсказать, что мы с ним учудили, как только обрыдла его болтовня?

— Лучше не надо, — поморщился Гюнтер. — Дай некогда, уходим мы. И так подзадержались в вашей, не в меру гостеприимной хлебосольной деревушке.

Гюнтер несколько картинно сорвал шляпу с головы и принялся раскланиваться:

— Ещё раз всяческих благ, новых чинов и помогай вам Господь, господин Мак-Грегор, вам, господа драгуны, ну и вам, господа шведские рекруты. Хельмут, будьте столь любезны, покажите нам дорогу.

— Да следите, чтобы ни один волос не упал с нашей головы. — Всегда и всюду последнее слово за Максом.

Вот оно как выходит на Матушке-Войне: один вроде свой был, да чуть не сгубил, другой враг — да выручил. И такое здесь — сплошь, да рядом. Чудны дела твои, Господи.

XX

Всю дорогу Михель спиной ощущал какую-то неясность, тревогу. Так и подмывало махнуть через забор и самому поискать дорожку к спасению. Чего вроде опасаться — лейтенант дал слово.