Ласковый ветер Босфора

Катя с трудом поднялась на ноги, держась рукой за прохладную кафельную стену, добрела до раковины, плеснула воды в лицо. Несколько раз глубоко вдохнула, стараясь взять себя в руки, унять рвущиеся из груди рыдания.

Добрела до двери, распахнула ее, увидела топчущихся в коридоре испуганных членов труппы. Мустафа подступил к ней, спросил тревожно:

– Кати, вам плохо? Нужно врача?

За его плечом мелькнуло бледное лицо Эртана.

Катя тряхнула головой, вдохнула поглубже, возвращаясь в реальность, а затем ясно и отчетливо произнесла:

– Мустафа, я хочу сделать замену в касте. Иешуа будет играть Эртан Озтюрк-бей.

Глава 5

Катино заявление произвело эффект разорвавшейся бомбы. На лицах столпившихся у дверей в уборную актеров можно было прочитать весь спектр эмоций: от недоумения до восторженного ожидания скандальчика, от испуга до радости. За время ее отсутствия в концертный зал уже успели подъехать члены труппы, занятые в сцене, которую предполагалось репетировать после обеда. Катя видела, как крякнул, услышав о произошедшем событии, Пестриков, как захлопал глазами и заозирался по сторонам Сережа.

Как остряк Носов важно заявил:

– Аналогичный случай был у нас однажды на гастролях в Тамбове, на постановке «Горе от ума». В последнюю минуту режиссер заменил исполнителя главной роли. Помнишь, Василий, как мы переживали? Ты еще все искал, чем бы закусить по случаю такой новости, яйца в гостинице, в унитазном бачке варил…

– Что? – ахнула Нургуль, когда кто-то из труппы перевел ей его слова. – Как это, в унитазном бачке?

– А вы как думаете, милая моя, – по-английски разъяснил ей Носов. – Мы, русские актеры, и не в таких передрягах побывали, да-а…

Наконец вырвавшийся из сетей турецкого телевидения и доехавший до концертного зала Солсбери выслушал Катино заявление с присущей британцу невозмутимостью. Лишь одна его рыжеватая бровь подскочила вверх, что, вероятно, должно было означать крайнюю степень изумления.

Понять же, что чувствовал от всего происходящего Эртан Озтюрк, было сложно. В первую секунду лицо его вспыхнуло радостью, потом разом помрачнело, сошлись над переносицей темные, словно кисточкой прочерченные брови, глазами он быстро стрельнул в сторону Мустафы, а затем снова поднял взгляд на Катю и посмотрел с какой-то странной смесью благоговения и сочувствия.

Сам же продюсер явно пришел от Катиной идеи в полный восторг, который сейчас и пытался довольно неумело скрыть.

– Мисс Катерина, это очень интересная мысль! – лопотал он, кося глазом на Солсбери. – Конечно, вам, как режиссеру, виднее. И мне ваше решение кажется удачным. Но нам стоит все обсудить. Пройдемте со мной…

Подхватив Катю под локоть, он повлек ее по коридору в сторону административных помещений, на ходу бросив остальным:

– Друзья мои, объявим пока обеденный перерыв. Думаю, мы сможем вернуться к репетиции через час.

– Иешуа и Мастера должен играть Озтюрк-бей, – решительно повторила Катя, когда Мустафа впихнул ее в маленький кабинет и, воровато выглянув в коридор, закрыл за ними дверь.

Ей уже удалось справиться с собой, затолкать так не вовремя проснувшиеся эмоции поглубже. Но решимость ее, родившаяся во время просмотра сцены, никуда не делась. Катя отдавала себе отчет в том, что ставит сейчас под удар свое участие в постановке и, скорее всего, все свое театральное будущее. Однако работать она привыкла так, чтобы в спектакле, выпущенном под ее руководством, все было сделано по высшему разряду, не оставалось никаких спорных моментов, шероховатостей. Каждая деталь, каждое слово, каждый шаг на сцене должны соответствовать ее замыслу. И сейчас, увидев Эртана в роли Иешуа, она понимала, что поставить спектакль иначе, оставив в этой роли Солсбери, она уже не сможет. Даже если он окажется очень хорош, все равно это полностью перевернет уже сложившуюся в голове картину. Станет полумерой, компромиссом, который уничтожит в зародыше всю идею постановки.

– Вы поняли? Вы разглядели его? – восторженно отозвался Мустафа, потрясая в воздухе сцепленными в замок руками. – Я ведь знал, я всегда говорил, что это артист редкого дарования.

– Мустафа, – отозвалась Катя, стараясь говорить мягко, убедительно, чтобы склонить продюсера на свою сторону, уговорить утвердить ее решение, – я понимаю, что замена в касте на такой стадии работы грозит вам… нам… большими проблемами…

– Это точно, – неожиданно прыснул Мустафа. Затем, словно разом обессилев, рухнул на стул и прикрыл лицо ладонями. – Этот Солсбери… эта вяленая рыба… Вы видели, у него ни один мускул в лице не дрогнул.

– Я обратила внимание, – подтвердила Катя. – Может быть, это означает, что он будет не слишком возражать против замены.

– О, он не будет возражать, – помотал головой Мустафа и поднял голову. В глазах его плескалось какое-то веселое, азартное безумие. – И скандалить не станет. Он же англичанин, британец, понимаете? Манеры, воспитание, выдержка… Но его агент за такой фортель выжмет из меня все соки…