Лавка древнойстей. Том 2

— Прежде она не любила валяться въ постели, ну, да тогда она была здорова. Будемъ ожидать терпливо: Богъ дастъ поправится, опять будетъ вставать рано и гулять на свжемъ утреннемъ воздух. Сколько разъ мн хотлось пойти за ней, по ея слдамъ, но отъ такихъ маленькихъ волшебныхъ ножекъ не остается никакого слда на трав, усянной росой.

— Кто тамъ? Затворяйте пожалуйста дверь! какъ бы на нее не пахнуло холодомъ. Мы и безъ того никакъ не можемъ ее согрть.

Дверь въ самомъ дл отворилась. Вошелъ старикъ Гарландъ съ своимъ спутникомъ въ сопровожденіи еще двухъ лицъ: школьнаго учителя и баккалавра. Оказалось, что какъ разъ передъ тмъ какъ Китъ подходилъ къ домику, учитель отлучился на минуту къ себ, чтобы подлить масла въ лампу.

Увидвъ друзей, старикъ успокоился, пересталъ ворчать — если только можно назвать воркотней какое-то невообразимо слабое и грустное бормотанье — и, возвратившись на свое мсто у камина, мало-по-малу впалъ въ прежнее состояніе и опять принялся стонать, раскачиваясь на стул. На незнакомцевъ онъ не обратилъ никакого вниманія, хотя и видлъ, какъ они вошли. Братъ его сталъ поодаль, въ сторонк, а баккалавръ слъ около старика. Долго онъ молчалъ, наконецъ, ршился заговорить.

— Вы и эту ночь не ложились спать, а я былъ увренъ, что вы исполните свое общаніе, мягко выговаривалъ онъ ему. — Отчего бы вамъ не отдохнуть?

— Не спится. Должно быть весь мой сонъ перешелъ къ ней.

— Она очень огорчилась бы, если бы знала, что вы совсмъ себя не бережете. Вдь вы не захотите ее огорчить?

— Ну, кто знаетъ, кажется, ршился бы и на это, лишь бы ее разбудить. Она такъ нестерпимо долго спитъ. Впрочемъ, что я говорю! Вдь это хорошій, счастливый сонъ, неправда ли?

— Разумется, разумется, счастливый сонъ.

— Ну, а пробужденіе… и старикъ запнулся.

— И пробужденіе будетъ счастливое, счастливе, чмъ можно себ представить: такое счастье нельзя не только выразить словами, но даже и постичь!

Старикъ всталъ и на цыпочкахъ направился въ другую комнату — учитель только что внесъ туда лампу. Его слабый, старческій голосъ тихо раздавался въ безмолвной тишин маленькой горенки. Присутствующіе переглянулись между собой. У всхъ глаза были полны слезъ.

Старикъ возвратился, продолжая бормотать, что она все еще спитъ, но что ему кажется, будто она зашевелила ручкой, правда, чуть-чуть, едва замтно, но все-таки зашевелила. Вроятно, она искала его руки. Она не разъ это длала, когда бывала и въ боле глубокомъ сн, чмъ теперь. Произнеся послднія слова, онъ опустился на стулъ, стиснулъ голову обими руками и разразился такимъ отчаяннымъ крикомъ, который невозможно забьггь, разъ услыхавъ.

Учитель сдлалъ знакъ баккалавру, что подойдеть къ старику съ другой стороны. Они вдвоемъ осторожно разогнули его пальцы, запутавшіеся въ сдыхъ волосахъ, каждый изъ нихъ взялъ его за руку и, нжно пожимая ее, сталъ уговаривать несчастнаго старика.

— Онъ меня послушаетъ, говорилъ учитель. — Я увренъ, что онъ и меня, и васъ послушаетъ, если мы его хорошенько попросимъ. Она всегда насъ слушалась.

— Я буду слушать всхъ, кого она слушала, я люблю всхъ, кого она любила! воскликнулъ старикъ.

— Я и не сомнваюсь въ этомъ, сказалъ учитель. — Подумайте о ней, вспомните сколько горя, страданій, сколько и мирныхъ радостей вы испытали вмст съ ней.

— Да, я только объ этомъ и думаю.

— Дорогой другъ, я бы желалъ, чтобы вы прониклись этими воспоминаніями, чтобы сердце ваше смягчилось, сдлалось доступнымъ прежнимъ привязанностямъ, что бы вы вспомнили о прежнихъ временахъ. Зная, что таково было бы ея желаніе, я говорю вамъ отъ ея имени.

— Вы хорошо длаете, что говорите тихонько: такъ мы ея не разбудимъ, отвчалъ на это старикъ. — Ахъ, если бы мн опять увидть ея глазки, ея улыбку. Она и теперь улыбается, но эта улыбка точно застыла на ея молодомъ личик, а я хотлъ бы, чтобы она, какъ бывало прежде, то освщала ея лицо, то сбгала съ него. Но это придетъ со временемъ. Мы не станемъ ее будить.

— Мы не будемъ о ней говорить, какъ она теперь, воскъ, а какъ она была прежде, когда вы странствовали вмст съ ней, когда она была дома, откуда вы вмст бжали, словомъ, въ лучшія, боле веселыя времена, промолвилъ учитель.

— Она всегда была веселая, воскликнулъ старикъ, глядя ему въ упоръ, — я помню, она съ ранняго дтства была мягкаго, покойнаго характера; ну, да ужъ это отъ природы.

— Вы разсказывали намъ, что и характеромъ, и лицомъ она была очень похожа на свою мать. Можете ли вы припомнить ея мать?

Старикъ продолжалъ на него смотрть, но не отвчалъ ни слова.