Лавка древнойстей. Том 2

Когда она проснулась, солнце уже косыми лучами врывалось сквозь стнныя отверстія. Лучи доходили только до половины строенія и углубляли мракъ въ его нижней части. Все тотъ же оглушительный шумъ, все тотъ же пылающій огонъ: въ общемъ, жизнь почти не измнялась внутри этого зданія ни днемъ, ни ночью.

Подлившись съ своими гостями скромнымъ завтракомъ, состоявшимъ изъ очень небольшой порціи кофе и ржаного хлба, покровитель ихъ спросилъ, куда-жъ они думаютъ теперь идти. Нелли отвчала, что они ищутъ какой нибудь уедименной деревеньки, вдали отъ городовъ и другихъ селъ, и въ свою очередь спросила его, запинаясь, не можетъ ли онъ указать имъ дорогу къ такому мсту.

— Я почти незнакомъ съ деревней, отвчалъ тотъ, качая головой. — Вся моя жизнь, какъ видите, проходитъ передъ этой топкой, и я даже рдко выхожу подышать воздухомъ. Но я знаю, что есть такія мста.

— А далеко отсюда? спросила Нелли.

— Конечно, далеко. Да разв вблизи нашего города можетъ расти какая нибудь зелень? Кругомъ него, на большомъ разстояніи, вся земля выжжена такимъ точно огнемъ, какъ нашъ, а дорога такая черная, что ночью даже страшно по ней идти.

— Теперь ужъ все равно; мы должны идти и пойдемъ, энергично промолвила двочка, замтивъ, что старикъ съ безпокойствомъ прислушивается къ ихъ разговору.

— Дорога убійственная для такихъ маленькихъ ножекъ, какъ ваши, видъ кругомъ ужасный, народъ грубый. Неужели же вамъ нтъ никакой возможности вернуться назадъ?

— Ршительно никакой! воскликнула двочка, собираясь идти. — Если вы можете намъ указать дорогу, сдлайте милость, укажите; если же не можете, то, по крайней мр, не старайтесь поколебать нашего намренія: вы не знаете, отъ какой страшной опасности мы бжимъ, а то бы вы не стали насъ отговаривать.

— Если такъ, Боже меня упаси, чтобъ я сталъ васъ отговаривать, произнесъ кочегаръ, переводя глаза отъ взволнованной двочки къ старику.

Тоть стоялъ понуря голову и глядлъ въ землю.

— Пойдемте, я вамъ укажу дорогу, самую лучшую, какую я только знаю. Очень жаль, что ничмъ больше не могу вамъ услужить.

И, проводивъ ихъ за дверь, онъ сталъ такъ пространно объяснять имъ, какого направленія они должны держаться въ город и по выход изъ него, что Нелли поспшила поблагодарить его за участіе и увести ддушку.

Не успли они повернуть за уголъ, какъ онъ нагналъ ихъ и, пожимая двочк руку, оставилъ въ ней что-то: дв старыя, грязныя, закопченыя мдныя монеты, какъ оказалось. И кто знаетъ, можетъ быть эта ничтожная лепта такъ же ярко засіяла передъ Престоломъ Всевышняго, какъ и т щедрыя пожертвованія, что прославляются на могильныхъ надписяхъ.

Они разстались и пошли каждый своей дорогой: двочка все дальше и дальше увлекала старика отъ тхъ мстъ, гд его поджидали преступленіе и позоръ, а кочегаръ возвратился къ своей топк, которой временное посщеніе нежданныхъ гостей придало новый интересъ въ его глазахъ, и съ тхъ поръ все новые и новые разсказы читалъ онъ въ раскаленныхъ угольяхъ.

VIII

Ни разу еще въ продолженіе всхъ своихъ странствованій, ни даже въ то достопамятное утро, когда они ршились покинуть свое пепелище и пустились въ невдомый для нихъ новый міръ, они не желали такъ горячо и такъ страшно вырваться на свжій воздухъ, на просторъ полей, холмомъ и лсовъ и уединиться отъ людей, какъ теперь, когда они шли по шумнымъ, грязнымъ улицамъ большого промышленнаго города, окутаннаго клубами дыма и кишащаго голоднымъ, безпріютнымъ, нищимъ людомъ. Все, что они видли кругомъ, безотрадно дйствовало на душу, отнимало послднюю надежду, вселяя отчаяніе.

— Двое сутокъ! Онъ сказалъ, что мы цлыхъ двое сутокъ будемъ видть все такія же сцены, дышатъ такимъ же воздухомъ, разсужала про себя Нелли. — Ахъ! какъ бы я желала поскоре выбраться отсюда. Какъ я буду благодарить Бога, если Онъ сподобитъ насъ дожить до этого счастливаго дня, хоть бы умереть-то въ другомъ мст!

Поддерживая себя мыслью, что они уйдуть далеко-далеко въ горы, перерзанныя быстрыми ручьями, къ бднымъ, простымъ людямъ, будутъ жить трудами рукъ своихъ, помогая этимъ людямъ въ ихъ полевыхъ, деревенскихъ работахъ, и избавятся отъ того ужаса, который выгналъ ихъ изъ дома ихъ благодтельницы, — она бодро шла впередъ, хотя въ карман у нея не было ничего, кром двухъ мдныхъ монетъ, подаренныхъ кочегаромъ, и она должна была черпать мужество лишь въ своемъ собственномъ сердц, въ сознаніи своего долга.

— Сегодня мы недалеко уйдемъ, милый ддушка, говорила она, съ трудомъ шагая по улиц; у меня ноги болятъ, а отъ вчерашней сырости ломитъ все тло; на это и намекалъ нашъ добрый покровитель, увряя, что намъ предстоитъ длинный путь; я видла, что онъ въ это время смотрлъ на меня.

— Онъ сказалъ, что эта дорога убійственная. Неужели же нтъ другой дороги, неужели же намъ нельзя свернуть куда нибудь? жалобно бормоталъ старикъ.

— Эта скучная дорога приведетъ насъ къ такимъ мстамъ, гд мы будемъ жить покойно, вдали отъ соблазна; поэтому мы и не свернемъ съ нея, хотя бы она казалась во сто разъ хуже, чмъ мы ее себ представляемъ, произнесла двочка твердымъ голосомъ. — Вдь такъ я говорю, ддушка, неправда-ли?