Лавка древнойстей. Том 2

И онъ, точно подстрленный, упалъ навзничь и лежалъ неподвижно до тхъ поръ, нока маркиза кончила чаепитіе, убрала посуду и вымела крошки. Тогда онъ сдлалъ ей знакъ, чтобы она сла поближе къ его кровати. Она опять помогла ему умоститься на постели и между ними возобновился прерванный разговоръ:

— Такъ вы отъ нихъ убжали?

— Да, убжала; и они являли обо мн.

— Что такое? Извините, пожалуйста, я не совсмъ понялъ.

— Они являли обо мн, разв вы не знаете?.. въ газетахъ…

— Аа! объявляли въ газетахъ о томъ, что вы пропали?

Кухарочка закивала головой и замигала глазами. Бдная двочка! Глаза ея были такъ красны и такъ распухли отъ слезъ и безсонныхъ ночей, что, кажется, если бы сама Муза трагедіи невзначай замигала, то все же это миганіе было бы боле умстно на ея трагической физіономіи, чмъ на изможденномъ личик маленькой сидлки.

— Скажите, пожалуйста, какъ вы надумали сюда придти.

— Видите ли, когда вы совсмъ ушли отъ нихъ, я осталась одна-одинешенька; мн не съ кмъ было даже посовтоваться. Жилецъ и вовсе не возвращался домой; я не знала, гд онъ находится и куда вы двались. Но, вотъ, какъ-то утромъ, когда я… и она запнулась.

— Подслушивали у дверей, подсказалъ Дикъ.

— Ну, да, да, — и она закивала головой. — Смотрю я это въ щелочку, помните, какъ тогда, когда вы меня поймали — и слышу, какая-то женщина — это была ваша квартирная хозяйка — разсказываетъ, что вы крпко захворали и что за вами некому присмотрть. М-ръ Брассъ сказалъ, что это не его дло; то же самое повторила и миссъ Сэлли. «Онъ», говоритъ, «веселый малый, но это», говоритъ, «до насъ не касается». Женщина ушла отъ нихъ разсерженная: я слышала, какъ она хлопнула дверью. Я въ ту же ночь убжала изъ дому, пришла къ вамъ сюда, сказалась вашей сестрой. Они мн поврили, и съ тхъ поръ я живу здсь.

— Воображаю, бдная маркизочка, до смерти измаялась, ухаживая за больнымъ.

— Ни чуточки. Вы обо мн не безпокойтесь. Я привыкла проводить ночи безъ сна; а въ томъ кресл я такъ славно спала у васъ. А какъ вы говорили въ бреду, какъ пли, сколько разъ собирались выскочить изъ окна! Я такъ рада, что вамъ теперь лучше, господинъ живучій!

— Живучій, повторилъ Дикъ задумчиво. — Хорошо, что живучій. Я убжденъ, что еслибъ не вы, маркиза, меня уже не было бы въ живыхъ.

Дикъ опять схватилъ ее за руку, не зная, какъ выразить ей свою благодарность. Онъ былъ еще очень слабъ, и, конечно, глаза его вскор стали бы такими же красными, какъ у маркизы, еслибъ она не поспшила перемнить разговоръ и не уложила его, строго-настрого запретивъ ему волноваться.

— Докторъ веллъ, чтобъ вы лежали покойно, чтобы никто въ комнат не шумлъ. Отдохните немножко, а потомъ мы опять станемъ разговаривать. Я буду сидть около васъ. Попробуйте закрыть глаза, можетъ быть заснете; вамъ это было бы очень полезно, уговаривала она больного. Затмъ она придвинула къ кровати маленькій столикъ и начала приготавливать какое-то прохладительное питье съ такой ловкостью и искусствомъ, что любой химикъ позавидовалъ бы ей. Утомившись разговорами, Дикъ заснулъ. Черезь палчаса онъ проснулся и спросилъ, который часъ.

— Только что пробило половина седьмого, отвчала двочка, помогая ему ссть.

— Маркиза! Дикъ сразу повернулся къ ней и провелъ рукой по лбу: какая-то мысль внезапно промелькнула въ его голов. — Что сталось съ Китомъ?

— Его приговорили къ ссылк, не знаю на сколько-то лтъ.

— И уже отправили? А мать его, что съ ней?

Двочка покачала головой: она, молъ, ничего о нихъ не знаетъ. Но если вы будете лежать покойно и общаете, что не будете метаться, прибавила она, медленно растягивая слова, — я вамъ скажу что-то, — только не теперь, нтъ, не теперь…

— Скажите, это меня развлечетъ, упрашиваетъ Дикъ.

— Нтъ, нтъ! — она въ самомъ дл боится, что это можетъ ему повредить. Я знаю лучше васъ. Когда вы немножко поправитесь, тогда я разскажу.

Вслдствіе болзни глаза у Дика ввалились и кажутся гораздо больше, чмъ обыкновенно. Онъ такъ серьезно, такъ напряженно смотритъ на двочку, что она и взаправду испугалась и умоляетъ его забыть о томъ, что она ему сказала. Но слово не воробей, вылетитъ — не поймаешь. Любопытство Дика возбуждено; онъ даже встревожился и требуетъ, чтобы она разсказала все, какъ бы ни была тяжела новость, которую она собиралась ему сообщить.

— Да тутъ нтъ ничего тяжелаго и это вовсе не про васъ.

— А про кого же, про кого? Вы подслушали у двери… что говорилось по-секрету, спрашиваетъ Дикъ, задыхаясь отъ волненія.

— Да, подслушала у двери.

— Въ Бевись-Маркс?… разговоръ между Брассомъ и Сэлли?..

— Да, да, это самое.