Лавка древнойстей. Том 2

— И это, это мой братъ! наконецъ вымолвила миссъ Брассъ, подымая голову, которую до тхъ поръ подпирала рукой, и съ горькой усмшкой оглядывая его съ головы до ногъ. — Это мой братъ, для котораго я такъ много трудилась, котораго я все-таки считала мужчиной.

— Сарра, душа моя, не мшай этимъ господамъ. Ты ошиблась въ разсчет и поэтому не знаешь, что говоришь, и еще больше выдаешь себя, сказалъ Брассъ, слегка потирая руки.

— Я насквозь тебя вижу. Ты боялся, чтобы я не предупредила тебя. Этакой жалкій трусъ! Неужели же онъ думалъ, что я выдамъ себя? Да пусть бы они хоть двадцать лтъ кряду уговаривали меня, я отвчала бы презрніемъ на вс ихъ разсказы и не поддалась бы ни за что въ мір.

— Хи, хи, хихикалъ Брассъ. — Онъ такъ низко палъ, раболпствуя передъ этими господами, что, точно, можно было подумать, онъ съ сестрой помнялся ролями и передалъ ей ничтожную частичку мужества, которая предполагается въ каждомъ мужчин. — Хи, хи, это теб такъ кажется, Сарра, а пришлось бы ршать, поврь, дружище, и ты не устояла бы. Ты, конечно, не забыла правила, которое проповдывала старая лисица — я говорю о нашемъ почтенномъ родител, господа — «относись съ подозрніемъ къ каждому человку». Этимъ правиломъ слдуетъ руководствоваться всю жизнь. Если тогда, какъ я отворилъ дверь, ты еще не ршалась признаться во всемъ, чтобы избгнуть суда, то ужъ въ настоящую-то минуту дло наврно было бы покончено. Поэтому я и поспшилъ взять на себя весь трудъ и срамъ. Господа — яко бы взволнованнымъ голосомъ обратился онъ къ присутствующимъ — пусть весь срамъ — если только здсь можетъ быть о немъ рчь — падетъ на меня: женщину слдуетъ щадить въ подобныхъ случаяхъ.

Не смотря на все наше уваженіе къ мудрости самого Брасса и главнымъ образомъ къ авторитету его великаго предка, проповдывавшаго такое возвышенное правило, которому потомокъ его, по собственному признанію, неуклонно слдовалъ въ жизни, мы осмливаемся высказать нкоторое сомнніе насчетъ цлесообразности этого принципа въ его примненіи къ житейсюшъ дламъ. Наше сомнніе является чмъ-то чудовшцнымъ по своей смлости, если принять въ соображеніе, что вышеупомянутый принципъ всегда служилъ и до сего дня служить путеводной звздой, компасомъ для великаго множества людей, такъ называемыхъ знатоковъ свта, людей-дльцовъ, хитрыхъ каналій, прошедшихъ сквозь огонь и воду, и все-таки мы остаемся при нашемъ сомнніи и даже постараемся подтвердить его примромъ, находящимся тутъ же, подъ рукой, а именно: если бы Брассъ не былъ такъ подозрителенъ, не бжалъ бы за сестрой по пятамъ и не подслушивалъ бы у дверей, а предоставилъ бы ей самой выпутаться изъ бды, какъ она знаетъ, или, подслушавъ, не бросился бы, вслдствіе все той же зависти и подозрительности, впередъ, чтобы предупредить ея показанія, очень можетъ быть, что она умне повела бы дло и въ конц концовъ для него же было бы лучше. Такъ-то всегда бываетъ и съ знатоками свта, которые отъ колыбели и до могилы ходятъ закованные въ броню. Эта броня, яко бы защищающая ихъ отъ бдъ, отстраняетъ отъ нихъ и все доброе, не говоря уже о томъ, какъ неудобно и въ сущности нелпо носить постоянно тяжелую кольчугу и вчно быть насторож, не выпуская изъ рукъ микроскопа.

Посовтовавшись наскоро съ пріятелями, нотаріусъ указалъ Брассу на письменный столъ и предложилъ ему, если онъ желаетъ, записать свои показанія. Вмст съ тмъ онъ счелъ необходимымъ предупредить его, что онъ долженъ будетъ отправиться съ ними къ мировому судь, но что они предоставляютъ ему полную свободу говорить и поступать какъ ему угодно.

— Господа, сказалъ Брассъ, снимая перчатки и въ душ пресмыкаясь передъ ршителями своей судьбы. — Поврьте мн, я постараюсь заслужить снисходительность, которая будетъ мн оказана. Безъ этой снисходительности мое положеніе теперь, разъ все уже открыто, оказалось бы гораздо хуже, чмъ остальныхъ обвиняемыхъ, поэтому вы можете положиться на меня: я чистосердечно признаюсь во всемъ. Мистеръ Визерденъ, я чувствую, что слабю. Будьте такъ любезны, велите подать стаканъ чего нибудь горяченькаго съ примсью какихъ нибудь пряностей. Не смотря на стрясшуюся надо мной бду, я съ удовольствіемъ, хотя и съ нкоторой грустью выпью за ваше здоровье. Ахъ, господа, и Брассъ печально обвелъ вокругъ глазами, — а я надялся, что не сегодня — завтра, вы вс трое удостоите мой скромный домъ вашимъ посщеніемъ. Но увы! надежды призрачны.

Брассъ такъ расчувствовался, что уже мы въ состояніи былъ ни говорить, ни писать, пока не принесли подкрпительнаго. Не смотря на свое волненіе, онъ хватилъ его черезъ мру и тогда уже взялся за перо.

Въ то время, какъ онъ писалъ, прелестная Сарра ходила по комнат большими, мужскими шагами, складывая руки то на груди, то за спиной. Иной разъ она останавливалась, вынимала изъ кармана пустую табакерку и грызла крышку. Утомившись ходьбой, она присла на стулъ у двери и заснула.