Лед и пламя

– Похоже, ты одержала победу.

– Пусть так.

Теперь она всерьез на него обиделась, и Скотт понял, что уже теряет терпение.

– Я ничего не хочу менять, Мэри. И это то, в чем меня упрекают!

Они вернулись к той же точке разногласий, а это грозило им возможностью снова увязнуть в неразрешимом конфликте.

– Вступать в новый день слишком рано, оставайся, и закончим эту ночь вместе, – предложил он, вставая из-за стола.

– Примирение в постели ни к чему не приводит! – заметила Мэри с горечью.

И все же ему хотелось этого. Когда они занимались любовью, они так прекрасно ладили, становились единым целым. Однако, проснувшись утром, они бы поняли, что их проблемы остались прежними.

– Ладно, пойду приму душ, – вздохнул он.

Если бы Скотт сейчас обнял ее, она бы поверила, что их разговор не оставил никакого следа, что для него важны были не только его собственные желания. Однако он вышел из кухни, ничего не прибавив, в очень дурном настроении и страшно уставший.

* * *

Ангус встал на рассвете после бессонной ночи. Он погрузил сумки для гольфа в машину, но не собирался далеко ехать. Напротив, пешая прогулка дала бы ему возможность хорошенько поразмыслить над тем, что он узнал, а это ему ой как было нужно сегодня.

Захваченный в сладкий плен Амели, охотой, гольфом, а также передачей полномочий Скотту в бизнесе, он уже не обходил свои земли все целиком, как это бывало раньше. На протяжении многих поколений Джиллеспи терпеливо приобретали по крохам эти угодья, которые составили в итоге громадное владение. Да он сам еще лет двадцать назад ухитрился купить за бесценок целый холм земли, неровный, изрезанный, покрытый чертополохом, на котором сегодня паслись его стада. Частенько, окидывая взглядом пейзаж, окружавший особняк, он испытывал гордость крупного землевладельца, однако со времени своего второго брака он больше этим не интересовался, предпочитая разгуливать по парку под ручку с молодой женой. Ведь она была на двадцать лет моложе его и вполне годилась ему в дочери. Да, она была еще молода, но достаточно ли молода для того, чтобы снова стать матерью? Не была ли ее беременность сопряжена с определенным риском?

Ангус оставил машину на опушке леса, напротив долины, спускавшейся до самого горизонта. Обутый в резиновые ботфорты, водонепроницаемую куртку и охотничью фуражку, он был как нельзя лучше одет для этого прохладного утра. Он пошел наугад, без всякой цели, погрузившись в путаные, противоречивые мысли. Ребенок… Хотел ли он ребенка? Для того чтобы не обидеть Амели, несмотря на свое изумление, он сумел притвориться, что очень обрадован. Мойра так и застыла на стуле, а Дэвид с трудом скрывал гримасу разочарования. Кейт молчала, Джон, Джордж и Филип не выразили никакого восторга, и тогда Ангусу пришлось взять инициативу на себя и, демонстрируя свою радость, снова и снова возглашать, что это для него дар небес.

Такой ли уж дар на самом деле? Он был далек от этой уверенности и на самом деле чувствовал лишь глухую тоску. Что ему за дело до этого ребенка, который будет орать ночи напролет, пойдет, возможно, только через год, а заговорит еще позже? Этот ребенок станет молодым человеком, которого можно будет взять на рыбную ловлю или охоту, когда он, Ангус, уже будет глубоким стариком!

И, что еще хуже, у него был Скотт… Как он мог это сказать Скотту? Всегда Скотт был его единственным сыном, единственным наследником. С прибытием племени Амели ничего бы не изменилось, но теперь все перевернется с ног на голову, и будущее их семьи будет уже под большим вопросом.

После злосчастной пощечины Скотт едва появлялся в Джиллеспи, как тут же улетал обратно со скоростью ветра. Оставив бумаги на столе отца, он уходил, а если им случалось встретиться, здоровался ледяным тоном. Ангус мог бы извиниться, по крайней мере, сказать, что он сожалеет о случившемся, но не находил в себе мужества. Он терпеть не мог признавать свою вину. Впрочем, как и Скотт! Потому что Скотт был очень на него в этом похож. Если физически он был настоящим портретом матери, то от отца унаследовал цельный и вспыльчивый характер. Как и Ангус, он обожал Джиллеспи, обладал ответственностью и гордился своим именем. И он согласился взять в свои руки управление семейными делами, хотя мечтал стать врачом. Ведь и сам Ангус когда-то в молодости собирался стать не кем другим, как чемпионом по игре в гольф.