Леди на сельской ярмарке

– Когда мы впервые увидели, что следы вернулись в кладовую, – сказала миледи, – я решила, что мы найдем украденное где-то там, но вместо этого обнаружили башмаки Верзилы.

– А зачем же он это сделал? – спросил сэр Гектор. – В этом нет никакого смысла.

– Действительно, никакого смысла, правда? – Леди Хардкасл нажала на механизм, и трофеи опять исчезли.

– Значит, теперь у нас есть Тревельян и украденное, – подвел итог сэр Гектор. – Сержант Добсон говорил мне, что завтра негодяй предстанет перед судьей. Всего этого достаточно, чтобы укатать его, ага?

– Укатать? Я не уверена, что то, что он спрятал эти вещи, тянет на уголовное преступление, дорогой. Нам надо сообщить сержанту, что он может отпустить Тревельяна.

– Отпустить его? – взревел сэр Гектор. – Но ведь…

– Никаких «но». То, что произошло, – это дело клуба, а не закона.

Он бросил на нее сердитый взгляд.

* * *

Казалось, что все наконец благополучно закончилось. Квинни поймали, Снелсона поймали, а теперь еще и похищенные трофеи нашлись. Но на два вопроса ответов еще не было: кто спрятал кубок и что в действительности произошло со Спенсером Кэрэдайном.

К тому времени как проснулась в понедельник утром вместе с зарянкой[76]

, я уже решила, что не только не знаю, когда просыпаются жаворонки, но и не смогу определить, что это именно жаворонок уселся ко мне на плечо и поет мне в ухо свою мелодию. А вот зарянка – это совсем другое дело. Даже я могла заметить малиновогрудую птаху-соседа, когда та прыгала по стене, окружавшей сад.

Итак, мистер Малиновая Грудь и я поднялись одновременно, и каждый из нас занялся своими делами. Он разыскивал в траве червяков и насекомых, а я успела закончить множество дел до того, как появились мисс Джонс и Эдна.

К десяти часам леди Хардкасл была уже одета, мы съели солидный завтрак и перебрались в столовую, чтобы выпить кофе и изучить нашу «доску расследований». Прошлым летом, во время нашего первого дела, леди Хардкасл пришла в голову идея использовать большую угольную доску для записи всей информации, связанной с якобы самоубийством мужчины в лесу. Делая зарисовки имеющих отношение к делу людей, она крепила их к той же доске, а потом мы делали на ней пометки, пытаясь обнаружить связи, понять принципы и, как следствие, разгадать тайну. Наш друг, инспектор Сандерленд, безжалостно вышучивал хозяйку по этому поводу. Но в частном разговоре со мной он сказал, что считает идею гениальной и частично использует нечто похожее в криминальном отделе полиции Бристоля.

Казалось, что леди Хардкасл угнетает отсутствие подвижек в деле Кэрэдайна.

В центре доски располагался портрет Спенсера Кэрэдайна, сделанный рукой миледи. Под ним было написано: «раздражительный, любящий поспорить, нелюбимый большинством окружающих». По периметру доски располагались рисунки других людей, с которыми мы встречались или о которых мы знали. Здесь была Одри Кэрэдайн, страдалица и благочестивая вдова. Его сын Моррис, художник, которого он третировал. Сосед Ной Локк, влюбленный в прекрасную Одри. Его соперник Дик Окли, с которым они постоянно мерились силами, доказывая свое превосходство. И у всех у них были свои причины убить старика.

Леди Хардкасл закончила портрет Ланселота Трибли. Я прикрепила его на доску.

– А какой может быть мотив у мистера Трибли, миледи? – поинтересовалась я.

– Помимо того, что практически каждый, с кем встречался Кэрэдайн, желал его смерти? – ответила хозяйка вопросом на вопрос.

– Помимо этого, миледи. Если б это было достаточным мотивом, то на доске сейчас не было бы свободного места.

– Зависть, – ответила хозяйка.

– А чему он завидовал?

– Кажется, у Морриса Кэрэдайна есть покупатель на Верхнюю ферму. Может быть, Трибли узнал об этом и убил старика просто по злобе? Он ведь говорил нам, что изо всех сил старается продать собственную ферму. – Она взглянула на доску. – Ну, и на чем мы стоим? У всех них был мотив его убить, пусть даже и незначительный. У нескольких были средства, хотя мы до сих пор не знаем, что это был за яд, да и был ли он вообще. И практически у всех имелась возможность скормить ему этот предполагаемый яд. Может быть, стоит позвонить инспектору Сандерленду? Врач уже должен знать хоть что-то, а профессиональный детектив подскажет нам, что делать дальше. Или съездим в «Стог» и пообщаемся с владельцем, а?

– С Тауэлсом, – добавила я. – «Зовите меня Ронни», миледи.

– Ну и память у тебя…

– Это дар, миледи. А иногда – проклятие. Я, например, помню все те разы, когда мне приходилось спасать вашу шкуру, которой вы рисковали на службе у Короля и Отечества. И всех грубиянов, негодяев и хамов, которых мне пришлось обвести вокруг пальца. А также всех головорезов, бандитов и убийц, которых я «нейтрализовала». Каждого…

– Чепуха. Тебя послушать, так у нас в жизни не было ни одного светлого момента… – Миледи листала страницы, просматривая записи, сделанные за последние дни. – Посмотри-ка! Действительно, Ронни. Ты такая умная… Как думаешь, разговор с ним нам что-то даст?

– Может быть. Но о чем мы его спросим?

– Вот в этом все и дело. Мы могли бы…