Леди-пират

Но управляющий ее отца молча скрылся в темной глубине кареты, и Энн почувствовала, что ее охватывает непреодолимый страх. Она снова попыталась освободиться, упиралась изо всех сил, когда ее волокли к стоящей на краю табачного поля бревенчатой хижине под тростниковой крышей, у двери которой ее ждала мулатка.

Напрасно Энн отбивалась — колосс втащил, вскинув на плечи, девушку в дом.

27

Мери вытерла руки о штаны, потом вытащила из-за пояса кинжал. Со вздохом провела острием по своей мозолистой ладони, и засевшая в руке заноза тотчас выскочила. Ну что ж, одной больше, одной меньше, подумала Мери — она нисколько не жалела о новой ране. Она гордилась своими достижениями. Вот уже четыре месяца как она вместе с Никлаусом-младшим и восемью матросами трудилась не покладая рук: они приводили в порядок «Бэй Дэниел». Мери не могла придумать ничего лучше, чтобы справиться с горем.

Никлаус-младший, едва оба корабля вышли в море из Кингстона, настоял на том, чтобы самому зашить в саван тело Корнеля. Когда шли мимо Порт-Рояля, он, перед тем как сделать на полотне последний шов, в присутствии Дункана и всей команды сунул покойному под жилет карту с обозначением клада. Мери изо всех сил сжала кулаки. Она знала, что это означает. Никлаус-младший простился со своими мечтами. Простился с детством.

Тело соскользнуло по доске в воду, но плач скрипки не проводил Корнеля в последний путь. Сразу после этого Никлаус молча полез на брам-стеньгу, чтобы в точности так, как это делал Корнель, бросить вызов беспредельности океана.

Ни один человек на судне не посмел его потревожить, Мери в том числе. Она стояла, прислонившись к леерам, с трубкой в зубах, с сухими глазами. Она сделала все, что должна была сделать. Корнель умер достойно, только это одно и имело значение. А горе пройдет, Мери давно привыкла к его приливам и отливам.

Они вернулись на остров Черепахи. После того как был подписан Утрехтский мир, положивший конец военным действиям в Европе, многим корсарам пришлось превратиться в пиратов, и население острова Черепахи тогда за несколько месяцев удвоилось.

Набей-Брюхо открыл Мери кредит до тех пор, пока «Бэй Дэниел» не будет спущен на воду. Она знала, что трактирщик никогда не потребует с нее долга, но сама непременно хотела с ним расплатиться. После отчаянной кингстонской попытки спасти Корнеля все стали относиться к ней с еще большим уважением, но Мери это нисколько не радовало. Единственное, что доставляло ей удовольствие, — видеть, как Никлаус-младший работает вместе с плотниками.

Судно по праву перешло к нему. Мери сказала об этом сыну в ту минуту, когда, взойдя на разоренную палубу, они осознали, какая огромная работа им предстоит.

— Корнель хотел бы, чтобы было так, — сказала она. — Этот корабль — наследство, в свое время завещанное ему Корком. «Бэй Дэниел» выйдет в море, Никлаус. И вместе с ним мы воскресим душу Корнеля.

— Для меня, — твердо произнес Никлаус-младший, — он никогда не умрет.

Они обнялись, как после смерти Никлауса-старшего. А потом взялись за работу.

Мери засучила рукава, глотнула рому и, равнодушная к наступившему холоду, принялась шлифовать доски. Начало зимы 1718 года принесет с собой шторма, может быть, ураган. Тогда им станет еще труднее. Но она уверена в том, что весной, благодаря тем усовершенствованиям, которые она внесет, припомнив достоинства «Жемчужины», ее «Бэй Дэниел» выйдет в море, пылкий и мстительный, как никогда.

* * *

Эмма едва не задохнулась от ярости. Они находились в кабинете Уильяма Кормака, и хозяин дома только что объявил ей с холодной решимостью:

— Энн покинула Южную Каролину. И вы, Эмма, больше никогда ее не увидите.

Мадам де Мортфонтен вскочила и уперлась кулаками в край его письменного стола. Кормак продолжал сидеть неподвижно, откинувшись на спинку кресла.

— Вы смеете бросить вызов мне — мне, Эмме де Мортфонтен?!

— Давно бы следовало это сделать, — с легким сожалением ответил Кормак. — Время, когда я был в вашей власти, прошло. Вы можете забрать у меня все, Эмма, можете даже убить меня. Моя репутация и мое богатство утратили для меня всякий смысл после смерти жены. У меня осталась только Энн.

— Девочка принадлежит мне! — вспылила Эмма.

— Ошибаетесь, — возразил Кормак. — Только мне одному известно, где она сейчас. И вы ничего не сможете здесь изменить.

— Вы у меня сдохнете под пытками. Никто, слышите, никто, ни вы, ни Бог, ни дьявол не отнимет у меня Энн!

— Можете делать со мной все, что хотите, — усмехнулся Кормак. — Я больше вас не боюсь. Знайте только, что я поместил в надежное место письмо, в котором рассказал об условиях нашей сделки, и в случае, если со мной случится какое-нибудь несчастье, против вас будет выдвинуто обвинение.

Эмма почувствовала такую боль в груди, что вынуждена была сесть. Лицо у нее перекосилось от ненависти. Кормак встал, обошел стол кругом, наклонился над креслом, в котором сидела Эмма, ловя ее прерывистое дыхание и упиваясь ее слабостью. Наконец-то!