Леди в озере

Это я и пыталась объяснить той репортерше, такой робкой и нерешительной для женщины, которой уже далеко за тридцать. (Возраст белых определить очень легко. Их кожа говорит о том, сколько им лет, так же ясно, как круги на пне дерева.) Что ж, я и сама была новичком, когда мне стукнуло сорок. Думаю, никогда не поздно начать с нуля. Возможно, начну третью карьеру, когда завершу эту. Сдается, из меня вышел бы неплохой проповедник. Но я предпочитаю действовать сама, а не призывать других. Возможно, могла бы начать свое дело или основать какую-нибудь благотворительную организацию, базируясь на своем опыте по ежегодной укомплектовке праздничных корзин. Но при этом не стану использовать мое прозвище. Это было бы недостойно. Оно уйдет в отставку вместе со мной.

На следующий день, когда выходит номер газеты, в нем напечатаны мое фото и заметка, всего несколько абзацев, и кое-где эта репортерша неточно передала мои слова. Но один из патрульных полицейских из Северо-западного участка, Фердинанд Плэтт, останавливает меня в коридоре и начинает задавать мне вопросы, довольно праздные, на мой взгляд. Что я думаю об этой статье? Довольна ли я ей? Я сказала ему правду, что мне не очень-то интересны статьи обо мне и что за годы моей работы в полиции их было немало. Впрочем, мое имя появлялось в печати еще задолго до того, как я стала полицейским – из-за работы в Женском христианском союзе трезвости. Я считаю, что алкоголь – одно из главных зол нашего века. Наркотики, разумеется, тоже, но алкоголь разрешен законом. Проезжая по кольцевой автостраде мимо пивоваренного завода «Карлинг», я ощущаю не только запах кипящего хмеля. Здесь пахнет горем разрушенных семей. Я давала показания комиссии Кифовера[68]

об опасности наркотиков, но алкоголь даже хуже с точки зрения последствий. Да, понимаю всю парадоксальность сухого закона. Я тогда была уже взрослой и видела, что происходило вокруг. Но не уверена, что его отмена была правильным решением.

Этот молодой человек, Фердинанд, вероятно, считает, что, когда о тебе пишут в газете, это круто. Он красивый мужчина, пожалуй, даже чересчур – себе во вред. К тому же поговаривают, что он слишком уж близок с некоторыми фигурами в нашей общине, с одним плохим человеком, пытающимся скрыть свои делишки, прикрываясь хорошими людьми. Шелл Гордон позорит нашу общину. Он владелец второсортного заведения на Пенсильвания-авеню, где девушек заставляют носить ужасные костюмы. Ферди Плэтт ходит туда, судя по тому, что мне рассказывают, и знает тамошних завсегдатаев. Впрочем, это небольшой порок по сравнению с другими грехами нашего департамента.

К тому же, возможно, это даже говорит о том, что он хороший полицейский. Такие, как Шелл Гордон, хотя они и преступники, заинтересованы в поддержании порядка. По их мнению, организация и совершение преступлений – это исключительно их епархия, и свободных художников они не терпят. Я знаю, в начале нашего расследования люди из его клуба пытались помочь полиции выяснить, что случилось с Клео Шервуд. Ее родители хорошие люди. Не понимаю, как вышло, что она пошла по кривой дорожке. Насколько я поняла, она отбилась от рук еще подростком. Некоторые девушки слишком уж красивы, на свою беду, и сами толком не знают, что им делать с красотой. Сама я никогда не была красавицей, но не думаю, что было бы тщеславием сказать, что довольно привлекательна. Я хорошо одеваюсь, у меня хорошая кожа. Мистер Уайт никогда не жаловался.

Жаль, что я не была знакома с молодой Клео. Уверена, что смогла бы направить ее на верный путь.

* * *

Стало быть, ты познакомилась с «Леди-законницей»…

Стало быть, ты познакомилась с «Леди-законницей», Мэдди Шварц. Я знала ее, когда была ребенком. Это она утешила меня, когда твой будущий муж довел меня до слез. Милтон доводил до слез многих детей. Ты об этом знала? Он был несчастным толстым парнем, сидящим в местном продуктовом магазине, который принадлежал его семье, корпя над своими учебниками. Мне было всего шесть лет, я училась в первом классе, и этот студентишка решил подразнить меня, потому что он услышал, как кто-то из других детей назвал меня Клео. Это прозвище, мое настоящее имя Юнетта. Но разве можно винить меня за то, что я предпочитаю называться Клео?