Леди в озере

Мэдди вернулась в газету к четырем тридцати. Печатала она быстро, но сочиняла медленно, и ей пришлось потрудиться над своим материалом. Но работала она с удовольствием, как в старшей школе, когда она занималась своей колонкой в школьной газете, придумывая остроумные шутки и давая прозвища другим популярным ученикам. Было уже почти восемь часов, когда она наконец сдала требуемые четыреста слов. Она была слишком стеснительна, чтобы крикнуть «в печать!», как делали остальные репортеры, и потому отнесла свои страницы Кэлу сама.

– Слишком длинно, – сказал он, даже не прочитав ее материал, и сразу же красным карандашом вычеркнул последний абзац.

– Но это самая лучшая часть, – сказала Мэдди. – Цитата о том, что своим примером она надеется вдохновить детей, которых видит каждый день. – Мы не можем представить себе того, чего не видим.

– Лучшее в газетном материале не полагается ставить в конец.

Получив работу в «Стар», Мэдди стала читать газеты так внимательно и сосредоточенно, как никогда прежде. Она отмечала про себя, что именно придает одним материалам блеск, меж тем как другие строятся по принципу полицейских допросов: мэм, нам нужны только факты и больше ничего.

– Но ведь это заметка, а не просто репортаж, так ведь? А в заметке должна быть… – Она запнулась, не зная, то ли это слово и вправе ли она использовать его. – Должна быть изюминка, нет?

– Это должно стать несколькими дюймами газетного текста, в котором речь пойдет всего-навсего о негритянке, которая не принимает участия в беспорядках и не занимается воровством.

– Но она интересна, – не согласилась Мэдди. – По-моему, у этой истории есть потенциал.

– Мы и так достаточно писали о ней. Радуйтесь, что будет хоть какой-то текст – мы могли бы ограничиться фотографией и подписью под ней. Но, если проявите себя хорошо, я буду подкидывать еще темы.

Если проявите себя хорошо. Мэдди сразу поняла, к чему он клонит. Кэл собирался использовать ее для работы над новостями, которые будут поступать в конце рабочего дня, рассчитывая, что честолюбие и воспитанность заставят ее соглашаться. Рассчитывая, что она слишком скромна, чтобы потребовать то, на что имеет право.

– Сейчас уже больше восьми, – сказала она. – Я проработала три часа сверхурочно. Каким образом мне отразить это в моей расчетной карте в конце недели?

– Возьмите отгул, – небрежно ответил он. – Поговорю с Доном. Сможете брать по часу отгула в течение трех дней.

– Отгул?

– Это практикуется, если все согласны. Строго говоря, его нужно взять на той же неделе, чтобы ваша рабочая неделя составила не более сорока часов, но никто не заморачивается насчет этих формальностей.

Мэдди была уверена, что, если кто и не заморачивается по поводу таких формальностей, то это руководство газеты.

– Сверхурочные оплачиваются по полуторному тарифу. Значит, мой отгул должен составить четыре с половиной часа, не так ли? В противном случае отгул кажется мне невыгодной сделкой.

Взгляд Кэла сделался холодным, выражение притворного дружелюбия сползло с лица. Со своими чересчур острыми передними зубами, чересчур белой кожей и красными глазами Кэл был похож на вампира или на кота-альбиноса. У него не было настоящей власти, и Мэдди это понимала. Как же это, наверное, бесит его.

– Хорошо, – сказал он. – Вы заработали отгул продолжительностью в четыре с половиной часа. Его можно будет взять при наличии согласия обеих сторон. Что вы станете с ним делать? Продлите себе обеденный перерыв? Пойдете по магазинам?

– Пока что приберегу. Никогда не знаешь, когда тебе может понадобиться свободное время. Вы объясните ситуацию Дону? Скажете, что вы попросили меня сделать материал и я заработала отгул?

– Вы сможете взять его только по взаимному согласию, – напомнил Кэл. – Нельзя просто заявить, что уходите раньше. Придется получить разрешение Дона.

– Само собой.

Она удалилась, зная, что так и не ответила на его бесцеремонные расспросы о том, как она намерена потратить время своего отгула. Не собиралась сообщать ему, что планирует найти другой путь в газету. Отыскать по-настоящему интересный сюжет.

Когда «Стар» вышла на следующий день, оказалось, что ее материал был сокращен до пяти абзацев. Нигде не было упомянуто ее имя, а все, что она считала свежим и удачным, было вымарано, как и цитаты. Но ей было все равно. Она вырезала свою заметку и поместила в папку из плотной желтой бумаги, которую положила в свой стол, решив в конце концов написать на ней: «Моргенштерн, Мэдлин». Когда она наконец получит право разместить свое имя, возможно, подпишется именно так.