Ледовый поход Балтийского флота. Кораблекрушение в море революции

Возвращаясь к Ледовому походу: не принижая роли А. М. Щастного и офицеров, следует подчеркнуть, что Ледовый поход не мог бы состояться без доброй воли матросов. Важно, что если старая сухопутная армия к этому времени уже не существовала, то матросы сохранили достаточно хорошую способность к самоорганизации и мобилизации в критических обстоятельствах. Если бы матросы пали духом, им проще было бы уехать из Гельсингфорса по суше, что было возможно до 8–9 апреля, поскольку сохранялось железнодорожное сообщение с Петроградом. Однако этот путь выбрало меньшинство. Команды третьего эшелона флота предпочли совершить исключительное усилие и довели свои корабли до Кронштадта. Переход в таких сложных ледовых условиях, при недостатке ледоколов, ранее считался невозможным.

Как матросы, так и офицеры вели себя по-разному. Так, капитан 2 ранга Георгий Михайлович Палицын (1879–1919), командир 2-го дивизиона подводных лодок, отказался вести свой дивизион из Гельсингфорса в Петроград, оскорбив при этом начальника Дивизии подводных лодок капитана 2 ранга Василия Федотовича Дудкина (1881–1925). Однако Г. М. Палицын не остался в Финляндии, а приехал поездом в Петроград, явился в дивизион и заявил, что он продолжает быть его командиром, отказавшись сдавать дела вновь назначенному командиру дивизиона капитану 2 ранга Константину Евгеньевичу Введенскому (1885 – после 1927)^[293]

. Однако большинство офицеров осталось на кораблях и внесло свою лепту в спасение флота.

В результате от захвата немцами и финнами было спасено 236 кораблей и судов, включая 6 линкоров, 5 крейсеров, 59 эсминцев, 12 подводных лодок. Из них 3 линкора и 11 эсминцев позднее внесли свой вклад в победу в Великой Отечественной войне.

Переход был завершен ко 2 мая. Этот эпизод биографии А. М. Щастного положительно оценивался всеми авторами независимо от их политической ориентации. Даже в том случае, когда фамилия самого А. М. Щастного вовсе не упоминалась, а руководство переходом приписывалось Центробалту (уже не существовавшему), сам Ледовый переход признавался подвигом^[294]

.

Время было такое, что спасшийся от гибели флот встречали без фанфар. «Петроградская Правда» сухо отметила: «Кронштадт, 22 апреля. Под флагом начальника морских сил прибыли из Биорке 67 судов русского флота в полной исправности. В числе этих судов находятся линейные корабли, крейсера, эскадренные миноносцы, подводные лодки, тральщики, заградители, сторожевые суда, вспомогательные суда, транспорты, пароходы, буксиры, катера, ледоколы и шкуны»^[295].

С декабря 1917 по март 1918 г. матросский состав Балтийского флота значительно изменился. К началу марта с флота были официально демобилизованы моряки срока службы 1910 г. и старше, а флот был переведен на вольный найм^[296]

. Значительное число моряков, активно поддерживавших Октябрьскую революцию и Советскую власть, добровольно ушло с флота в составе бесчисленных матросских отрядов, направившихся во все концы страны для поддержания завоеваний революции. Численность личного состава Балтийского флота сократилась с ноября 1917 по июнь 1918 г. с 80 до 15 тыс. человек^[297], причем основное сокращение пришлось на период до Ледового похода. Таким образом, с флота ушли самые активные сторонники большевиков и наиболее недовольные своим положением матросы, призванные из запаса в начале Первой мировой войны. Оставшийся личный состав был значительно более склонен к сотрудничеству с офицерами, чем раньше.

Немаловажным фактором удержания личного состава на флоте стало значительно увеличившееся жалованье. Увеличение происходило в несколько приемов в феврале – мае 1918 г., при этом каждый раз повышение происходило задним числом – с начала февраля. Таким образом, после каждого увеличения жалованья моряки получали значительную доплату за истекший с начала февраля период. Особенно почувствовали это низкооплачиваемые категории, прежде всего матросы. Достаточно сказать, что молодые матросы (низшая категория) получали 300 руб. в месяц, что в довоенных ценах составляло не менее 35 руб. ежемесячно – в полтора раза больше средней довоенной зарплаты русского рабочего! Самые высокооплачиваемые матросы получали до 535 руб. ежемесячно (ок. 65 руб. в довоенных ценах). Но и офицеры не были обделены. Они получали от 600 до 950 руб. (75-120 руб. в довоенных ценах), что было заметно ниже их окладов в довоенное время, но больше, чем они получали в 1917 г., поскольку старые оклады «съела» инфляция^[298]

. Кроме того, действовал ряд надбавок и доплат. Например, лейтенант А. П. Белобров вспоминал, что после Ледового похода получил (за первую половину 1918 г.) сразу 5500 руб.^[299]

Даже на процессе А. М. Щастного нарком по морским делам Л. Д. Троцкий начал свою обвинительную речь с высокой оценки Ледового похода: «Щастный обратил на себя внимание руководящих советских кругов тем, что очень удачно совершил операцию вывода Балтийского флота из Гельсингфорса перед занятием его немцами и белогвардейцами. Флот был в целости приведен им в Кронштадт»^[300].